Есть!

Сегодняшнее совещание, на которое я опоздала, оформлено в стиле «поздний завтрак». Вместо блокнотов перед сотрудниками – квадратные тарелки с томатными кексами и белыми велюровыми персиками. Корзинки с крошечными шоколадно-малиновыми пирожными и канапе с завитушками спаржевого крема. Пахнет свежим кофе, хотя П.Н. и Юрик пьют индийский чай «масала» с молоком и специями. Во главе стола восседает знакомая нам блондинка – яростная улыбка, как шрам на лице, и преувеличенно внимательный разворот в сторону главного режиссера канала – Аркадия Пушкина, о котором лет пять назад кто-то удачно пошутил: «Пушкин – это наше все!» П.Н., Юрик, предательница Иран, вообще все главные и неглавные деятели внимательно смотрят на блондинку. Ее тарелка чуть сдвинута в пользу раскрытого посредине альбома с фотографиями. Конечно же, это фотографии еды. Снимать еду – специальное искусство. Это вам не людей щелкать – сколько я знаю случаев, когда первоклассные фотографы превращали шедевры в размытые неаппетитные картинки.

…Совещание в разгаре. Юрик жует персик, сладкие дорожки сока текут из уголков рта, словно слюни, и между чавканьями он пытается участвовать в разговоре. Перед П.Н. белеет пустая тарелка – и она в любую секунду может стать летающей.

Если хочешь выглядеть естественно, говори как можно громче:

– Добрый день!

Сотрудники поворачиваются ко мне, кивают и вновь возвращаются к звезде совещания.

– Геня, присоединяйся, – велит П.Н. и щелкает пальцами, чтобы мне принесли стул и прибор. Изначально свободного стула и прибора для меня не было – потому что на моем месте сидит Зубатка Катя Парусинская.

– Ека, – робко говорит Иран. – Мне кажется, «Ека» звучит хорошо.

– Мне нравится, – сообщает Пушкин.

Юрик поспешно кладет волосатую персиковую косточку на скатерть (надо как можно больше нагадить любимому недругу – пусть по мелочи!) и вытирает пальцы салфеткой.

– Молодца, Иран! – П.Н. хмурит брови, представляя новое имя на экране. Ека Парусинская!

Брови П.Н. летят вверх, как пушистые птицы, и на лбу – будто нотный стан – прорисовываются четкие морщины. Лицевую азбуку П.Н. я знаю лучше всех в мире – перевожу: он доволен зпт но не готов пока признать это обстоятельство вслух тчк

Будущая Ека скромно улыбается:

– То, что надо!

Наконец П.Н. разворачивается всем своим мощным корпусом ко мне.

Дуб под ураганным ветром.

– Мы тут обсуждаем новое имя. Первый эфир – сегодня, времени нет, всем придется помогать. Кстати, Ека, – он перекатывает новое имя во рту, словно фасолину в чили-кон-карне, – покажи-ка Гене портфолио. Это нечто! Я даже есть не стал – так разволновался.

У П.Н. имеется удивительное свойство – когда он волнуется, напрочь теряет аппетит. Что ж, как и подобает непосредственному начальнику, П.Н. всегда ведет себя непосредственно.

Ека отправила в мою сторону тяжелый кожаный альбомище, а я покрепче приклеила улыбку к губам и вонзила ложечку в малиновое сердце пирожного – она вошла туда, словно игла в вену.

Улыбка все равно сползала, я пыталась ее зафиксировать, хотя так можно и нервный тик заработать.

Тем временем Ека отвечала на вопросы трудового коллектива.

Пушкин поинтересовался семьей, родившей на свет настолько потрясающую девушку.

– Семья у меня простая, интеллигентная, – вещала Ека.

А я сформулировала для себя определение интеллигентного человека: он никогда не произносит слова «интеллигентный», по этому признаку его и можно узнать. У меня есть знакомая, которая однажды всего за полчаса пять раз сказала слово «интеллигентный», явно противопоставляя его слову (а точнее, понятию) «нуворишеский». Нувориши – ха! Мы все, если задуматься, нувориши. Нас еще вчера упрекали в неумении пользоваться чашкой для полоскания рук, а в первом в своей жизни российском ресторане японской кухни я видела женщину, которая ожесточенно распиливала ни в чем не повинный ролл ножом. И ела рис вилкой.

Нет уж, если выбирать между «простыми интеллигентными людьми» и «нуворишами», я, наверное, выберу последних.Впрочем, я и не обязана выбирать – моих телезрителей, например, я люблю именно за то, что это они меня выбирают. Даже тех идиотов, которые пишут всякие гадости про меня – в моем же форуме, на сайте канала. Я их тоже люблю: ибо смотрят, а все остальное – мелочи.

Я листала Екино портфолио, прикидывая, с какой замечательной отдачей можно бросить его прямо ей в личико, раскрасневшееся от удовольствия. Не хочу показаться предвзятой или завистливой – но я и впрямь не ожидала увидеть среди ее рецептов нечто интересное. Беда моих коллег, работающих в гастрономической журналистике, в том, что они порой перебарщивают – и отпугивают публику обильными цитатами из Брийя-Саварена и рецептами от Огюста Эскофье. С нашим народом так нельзя, все новое и непонятное нужно вводить гомеопатическими порциями.

Я думала, что и нашу новоявленную героиню непременно заденет чаша сия (краем по носу) – что в портфолио окажутся расфранченные и сложные рецепты, которыми можно всего лишь любоваться, словно произведениями искусства.Я думала так, но я ошибалась.

Глава шестая,