Есть что скрывать

– Вы действительно из службы столичной полиции?

– Совершенно верно. И мне нужно поговорить с вашими родителями.

Женщина довольно резко повернулась, так что платье взметнулось вверх, обнажив нижнюю часть ног, и исчезла в доме. Дверь она оставила открытой, и Нката вошел. Он оказался в прихожей с отполированным до блеска полом из черного дуба. На полу лежал персидский ковер. Антикварные столики, рукоятки из полированной бронзы, пейзажи в золоченых рамах. Как выразилась бы Барбара Хейверс, семья Бонтемпи не прозябала в нужде.

Молодая женщина вернулась. В руках у нее был поднос с большой бутылкой воды «Сан-Пеллегрино» и четырьмя бокалами.

– Они скоро будут. Идите за мной, – сказала она и провела его в гостиную, похожую на картинку из журнала, посвященного дизайну квартир: мягкие диваны, мягкие кресла, обивка с узором из цветов и виноградных лоз, сияющий столик из красного дерева, антикварный шкафчик с необычной коллекцией маленьких фарфоровых фигурок женщин, обрезанных у талии. Об их назначении Нката даже не догадывался.

– Кстати, меня зовут Розальба. То есть Рози, – сказала женщина. – Вы насчет Тео? Я ее сестра.

Уинстон отвернулся от антикварного шкафчика.

– Да. Верно.

– «Сан-Пеллегрино»? – спросила она, поднимая бутылку.

– С удовольствием. Да. – Он не смог сдержать любопытства: – Можно задать вам вопрос: чем занимаются ваши родители?

– Ужасно невежливый вопрос.

– Да. Простите. Мне просто интересно.

Рози нахмурилась, но все же ответила:

– У отца ветеринарная клиника возле Рединга. Вроде обычной клиники. Я хочу сказать, круглосуточная, со специалистами, операционными и всем прочим. Мама – пилот частных самолетов. – Рози закатила глаза. – Доставляет скучающих жен всяких боссов за туфлями во Флоренцию и на обеды в Париж.

– Не будь такой злой, Рози, – донесся голос с той стороны, откуда пришла Рози с водой и бокалами. Эта женщина говорила с акцентом, похожим на французский. Нката повернулся. И был чрезвычайно удивлен. Мать Рози была белой, по-настоящему белой, и ее кожа резко контрастировала с черным костюмом в тонкую полоску. «Ди Гарриман ее оценила бы», – подумал сержант: узкие брюки, накрахмаленная белая блузка с поднятым воротником, обрамляющим лицо, облегающий фигуру пиджак, туфли с золотыми пряжками. Украшения у нее тоже были золотыми – и, похоже, настоящими: кольца, серьги и цепочка с кулоном, который он толком не мог разглядеть.

– Я Соланж Бонтемпи, – представилась женщина. – Рози сказала, вы пришли насчет Тео…

«Она не похожа не скорбящую мать, – подумал Нката. – Интересно почему? – Потом задался вопросом, почему ему это интересно. По опыту работы он знал, что люди по-разному переживают горе. – Чем же вызваны мои сомнения – тем, что она белая? Возможно», – решил он. Но, прежде чем он успел ответить, послышался голос Рози:

– Papá[10] нужна помощь?

– Да, но только не предлагай, милая. Сегодня… как и раньше. – Она повернулась к Нкате, словно прочла его мысли. – Чезаре, мой муж, очень переживает из-за смерти Тео. Мы с Рози стараемся не усугублять его страдания своими. Всё никак не можем привыкнуть, словно это случилось не с нами… И нам не отдают ее тело.

– Это из-за вскрытия. Думаю, придется еще немного подождать.

– Кое-чего я совсем не понимаю, – сказала Соланж. – И никто нам ничего не говорит.

– Именно поэтому он здесь, Maman[11]. Сержант Нката из службы столичной полиции.

– И зачем к нам явился сержант Нката из службы столичной полиции? – В мужском голосе тоже слышался иностранный акцент. Но не французский. Мужчина появился из той же двери, что и его жена и дочь, но двигался медленно, с помощью ходунков. Одна нога его плохо слушалась, заметил Нката.

– Это насчет Тео, Чезаре, – объяснила Соланж Бонтемпи.

– Я не понимаю, почему нам не разрешают забрать ее домой, – Чезаре Бонтемпи обращался к Нкате. – Мы хотим устроить похороны. Собрать друзей. Хотим, чтобы священник… – Он умолк и махнул рукой.

– Papá, сядь, – сказала Рози. – Пожалуйста. Сюда. Давай мы тебе поможем. Maman?

Он вскинул руку, останавливая их, и продолжил мучительный путь в комнату. На лбу и верхней губе у него выступили капельки пота. Все молча ждали, пока он присоединится к ним. Наконец Чезаре рухнул – не сел, а буквально рухнул – на диван, оттолкнул ходунки в сторону и снова повернулся к Нкате.

– Почему нам не возвращают дочь?

Уинстон ждал, пока женщины сядут. Похоже, они не собирались этого делать. У Рози был такой вид, словно ей хотелось сбежать: она все время косилась в сторону входной двери. Жестом сержант указал им на два кресла, а сам сел в другом конце дивана, на котором устроился Чезаре.

– Новости не очень хорошие. Мне жаль, что приходится их вам сообщать.

– Что там еще? – Соланж поднесла руку к горлу – защитный жест, характерный для многих женщин, – но тут же перевела взгляд на мужа. – Чезаре, может…

– Нет! Говорите, мистер сержант, как вас там.

– Нката. Уинстон Нката. Я пришел сообщить вам, что вашу дочь, похоже, убили. Вот почему вам не отдают ее тело.

– Убили? – переспросил Чезаре. – Тео убили? Она же полицейский! Кто убивает полицейских?