Есть, господин президент!

На лестнице я задержался у своего любимого окошка, выходящего во двор. Хотя все прочие лестничные окна были наглухо задраены, у одного почему-то сохранилась живая открытая форточка. Чувство невесомости внутри меня уже почти прошло, но в голове еще колыхались волны прибоя, и настоящий свежий воздух мне бы явно не помешал. Несколько секунд я, зажмурясь, вдыхал теплое дневное марево, не пропущенное сквозь кондишен, а затем автоматически прислушался и уловил за окном цокающие звуки – как будто внизу, на брусчатке внутреннего двора, кто-то коллективно отбивал степ.

Я не поленился встать на подоконник, выглянул наружу и увидел несколько ровных квадратов марширующих солдат, одетых в декоративные мундиры. Это наш кремлевский полк, разбившись побатальонно, поротно и повзводно, под началом сержантов отрабатывал строевой шаг. И-раз, и-два, и-три! Четкий поворот через левое плечо – и все начинается по новой.

Не знаю зачем, я высунул голову подальше и громко скомандовал:

– Стой! Раз – два!

И – ничего не случилось. Гвардейцы продолжали маршировать, как ни в чем не бывало: левой – правой, левой – правой, стук, стук, стук, стук. Впрочем, голос свыше был услышан внизу. Ближайший к окну сержант задрал голову вверх и, увидев меня в форточке, молча вытянул в мою сторону средний палец.

Ничто в мире не вечно – тем более чудеса, догадался я. Я слез с подоконника, посмотрел на часы и сказал сам себе:

– Ага! Значит, одна штука работает не более пятидесяти минут.

Глава двадцать пятая Макс вместо Макса (Яна)

На месте двух длинных глубоких царапин теперь красовалась узкая вертикальная полоска пластыря. При некотором напряжении фантазии можно было подумать, что лицо пострадало во время бритья.

– Это было обязательно? – с грустью спросил Макс, поглядев в настольное зеркало на себя и на свою левую щеку.

– Обязательно! – отрубила я и припечатала ладонью. – Для человека, который врал мне с самого начала, ты дешево отделался.

– Яна, дорогая, пойми, – уныло проговорил Макс, – я тебе ведь уже тысячу раз объяснял: про Кессельштейн – это была не ложь.

– Ax, не ложь? И что же это, по-твоему? Сказка братьев Гримм?

– Легенда. Прикрытие. Камуфляж. – Макс тронул пальцем пластырь и сморщился. – Ведомство у нас такое, секретное. Ты сама видела, даже его отца не известили, чтобы не возникло утечек… Кто же думал, что их герцог именно сейчас заедет в Москву? Служба протокола нас информирует день в день, как и остальных. Если бы мы хоть вчера знали, мы этого Юргена Кунце успели бы перехватить и тихо перенаправить в наш госпиталь, к сыну…

– ..а капитан ФСБ Макс Лаптев смог бы и дальше канифолить мозги глупой девушке Яне, – прокурорским тоном продолжила я. – Ты соврал мне в главном! Ты сказал, что ты не шпион.

– Яна, я тебе не врал, я ведь на самом деле не шпион, – стал выкручиваться этот проныра. – Шпионы – это не мы, это бывшее ПГУ, то есть внешняя разведка… И если бы я, предположим, даже был шпионом, нашим Джеймсом Бондом, я ведь, учти, шпионил не за тобой. Ты ведь, наоборот, считалась моя помощница и соратница.

– Ну спасибо, обрадовал! – фыркнула я. – Прогресс. Значит, я произведена в девушки Джеймса Бонда. Правда, в урезанном варианте, без романтических отношений… Да-да-да, не смотри на меня так скорбно, теперь я знаю: у тебя есть жена, дочка, теща с тестем… Тебе трудно было сразу сказать, что ты женат?

– Но ведь настоящий Макс Кунце не женат, – вздохнул Лаптев. – Нельзя было отклоняться от легенды. Я и так дважды нарушил инструкцию – и сегодня, когда мы ездили на Петровку, к Сереже Некрасову, и особенно вчера – когда вызвал оперативную бригаду под видом байкеров. Помнишь? За тебя, между прочим, испугался…

– А когда ты нанимал меня, ты, значит, за меня не пугался? Совесть у него все-таки была. Стыдливо кашлянув, Макс признал:

– Тут я лопухнулся, целиком моя вина. Мы-то думали, ситуация под контролем. Кто мог знать, что в Москве они быстро перейдут к силовым действиям? Когда каша заварилась, я ведь, честное слово, сперва грешил на твоих ресторанных жлобов. Это уж потом, когда ты свастику разглядела, я понял, что они – мои подопечные.

– Ну очень сложно было догадаться! – съязвила я. – Настоящий Макс Кунце по вине этих гадов получает три перелома, чуть не расшибается насмерть, а вам все трын-трава. Ваши умные головы, конечно же, решили, что за ним гналась безобидная тимуровская команда с самыми добрыми намерениями – типа перевести его через дорогу, натаскать воды, наколоть дров?

– Яна, мы были в курсе, что они никакие не тимуровцы, – терпеливо ответил Лаптев, – но надеялись, что они не полезут на рожон. Эти молодчики ведь, строго говоря, и на Кунце в Смоленске не нападали. Они просто вели его… Ну как бы изложить попроще? Короче, это была крайне непрофессиональная слежка. Даже Макс-Йозеф ее заметил, еще до Бреста, и дважды легко уходил в отрыв. Он и третий раз, в Смоленске, от них оторвался, но затем свалял дурака. На наших дорогах не стоит разгоняться до двухсот даже в сухую погоду, а уж в дождь… Понимаешь?