Есть ли сердца у призраков (СИ)

========== 19. Сумасшествие ==========

— Какого чёрта ж ты творишь? — орёт он, хватая за руку девушку, уже почти соскользнувшую вниз.

Чёрт подери, она, она… Боже.

Он отбросил её на скользкие ледяные плиты моста. Осториан упала, ударившись головой и тихонько всхлипнув.

Она дрожала — это было первым, что он заметил. Тряслась, часто вздыхая. А он просто схватил её за руку, не поднимая с пола, и потащил внутрь. Плевать, что она бьётся о неровные плиты. На всё плевать.

Дверь захлопнулась.

Сквозь плотно сжатые ладони прорвался громкий всхлип. А за ним и безудержные, безостановочные рыдания. Она лежала на полу, скорчившись в один маленький комок, и почти что кричала.

— Как ты мог?! Откуда в тебе столько жестокости, — орала Осториан, сжимая белеющие пальцы в беспомощные кулаки. — Я не могу больше так, не могу, не могу! Я хочу умереть! Они все мертвы, все! Он убил их! Он обещал изнасиловать меня, я не могу больше… — пищит она, корчась в невыносимой боли, перебирая тонкими ногами, будто пытаясь забиться в угол.

Гребаный мудак. Он убьёт Гарднера. Убьёт. Но не сейчас.

Через одну десятую секунды он уже оказался рядом с ней, рыдающей и трясущейся. Резко приподнял с пола, так, что серые заплаканные глаза смотрят на него.

— Они живы. Слышишь меня?! Они живы! Твоя семья не убита, слышишь меня, чёртова идиотка?! Это твоя мать сделала так, чтобы Питер думал, что их убили. Чтобы выиграть время. Она жива, а если ты ещё раз выкинешь подобное, я клянусь, что задушу тебя! — орёт он прямо в испуганное и непонимающее лицо девчонки, орёт так, что кажется, будто сейчас лопнут барабанные перепонки, орёт, выплёскивая всю злость на эту непомерно тупую Осториан.

Она ещё несколько секунд смотрит, хлопая широко раскрытыми глазами, а потом вдруг тяжелеет у него на руках и теряет сознание.

***

Дверь с грохотом ударилась об стену. Себастьян бережно положил всё ещё не приходящую в себя девчонку на кровать, приказав растерянному Лейнду немедленно позвать Лолу. Сам он вышел, ещё раз взглянув на жалкую, мокрую до нитки фигурку.

Питер ел. Чёрт бы его подрал. Будь его воля, голова этого кретина уже была бы разбита о камни. Но Питер… умел убеждать.

― О, Себастьян! ― обрадованно заговорил блондин, откладывая в сторону вилку. ― Хорошо, что пришёл. Проследи, чтобы девчонку помыли как следует. Я хочу… развлечься с ней, ― самодовольно улыбнулся он, закидывая руки за голову и потягиваясь.

Себастьяну казалось, что его разорвёт на части. От накатывающей ярости. Держи себя, чёрт возьми, в руках.

― Ей очень плохо, она сильно простужена, ― процедил он сквозь зубы, взглядом убивая Гарднера. А тот поднёс к губам кубок с вином, отпил и улыбнулся.

― Мне плевать, ― беззаботно пропел он. ― Плевать. Так ты проследи. Ну, иди же. Что-то не так? ― повернул он голову, замечая, вероятно, уничтожающий взгляд Себастьяна.

Он не понял, что случилось. Просто в одну секунду оказался рядом с Питером и, схватив за кружевной воротник, приподнял того над столом.

― Хватит, ― прорычал Себастьян, чувствуя, что от бешенства хочется скулить. ― Я не знаю, что за садо-мазо версию того, что обычно называют любовью, грёбанный сукин сын, ты к ней испытываешь, но во имя этого чувства дай мне вылечить её. Иначе я сию же секунду перережу твоё горло, чёртов ублюдок.

Лицо Питера, испуганное и красное, искривилось.

Да, пугайся. Давай.

― Но твою сестру… ― замямлил он, и Себастьян почувствовал очередной приступ бешенства.

― Убьют, я помню, ― прошептал он, встряхивая Питера. ― Только тебе уже будет всё равно.

Блондин, наконец, заткнулся, и Себастьян почти что кинул его на стул.

― Полагаю, это «да»? ― усмехнулся он.

Питер не ответил, и Себастьян стремительно вышел из комнаты. Когда он пришёл к себе, в комнате уже была Лола. Она осматривала бесчувственную девушку и пыталась снять с неё платье.

Осториан. Мать его, Осториан. Лицо её было совершенно синим, а губы белыми. Себастьян нечаянно коснулся её пальцев, когда переворачивал девушку, и вздрогнул: они были ледяными. Общими усилиями они с Лолой развязали шнуровку на платье. Себастьян нашёл в шкафу огромную белую рубашку ― как раз то, что нужно. По настоянию Лолы, он вышел, когда та стягивала с Осториан платье.

Вышел. Прислонился лбом к двери. Слишком. Это слишком. Слишком больно, слишком глупо, слишком неправильно. Она не может так… умереть? Слово пришло в голову так внезапно, что захотелось завыть от боли, захватывающей целиком, замораживающей изнутри.

Наконец, его снова позвали. Девчонка лежала на чистых белых простынях, укрытая одеялом почти до подбородка. В комнате значительно потеплело, но лицо её по-прежнему оставалось синеватого цвета, а грудь всё так же часто, с хрипом вздымалась.

― Врача здесь нет, и привезти его неоткуда. Я пошлю кого-нибудь в ближайший город, но раньше, чем через день, врача не будет, ― покачала головой старушка, смахивая слезу. ― Принесу тебе все, что у меня есть.

Она ушла, оставив Себастьяна наедине с Осториан. А она лежала, не шевелясь, будто не зная, как нужна ему сейчас.