Есть ли снег на небе

Написано в старых книгах, что награду за заслуги и наказание за проступки муж и жена делят поровну. Все у них общее, не только перина и одеяло. Хася была большой удачей Ихиеля, выигрышным лотерейным билетиком. Во всем его поддерживала, прикрывала, никогда не ругала. Удивительного в том было немного – почти все жены сверстников Ихиеля вели себя подобным образом. Но, в отличие от почти всех, Ихиель был влюблен в свою жену, а она в него, и вот это и был счастливый лотерейный билетик.

Среди евреев Замостья, где родился и вырос Ихиель, спокон веку невесту для сына или жениха для дочери подбирали родители. Люди опытные, пожившие, хорошо знающие свое дитя и лучше понимающие, с кем ему будет хорошо. И действительно, большинство таким образом созданных супружеских пар неплохо уживались друг с другом. Освященная веками традиция всецело властвовала в Замостье, ни одному юноше, а уж тем более девушке и в голову не могло прийти самостоятельно искать себе суженого.

Ихиель не был исключением из правила и спокойно ожидал, пока родители не расскажут ему о будущей жене. Но случилось неожиданное; один из его соучеников по ешиве подхватил где-то заразу вольнодумства. До поры до времени он ловко скрывал свою болезнь, но бдительные духовные наставники все же заметили отступника и, словно муху из борща, выкинули из ешивы.

Это было потом. А пока вольнодумец успел изрядно смутить дух Ихиеля. Главной темой его бунта была любовь. Вдохновение он черпал из романов на польском языке, которые читал по ночам на женской половине синагоги, делая вид, будто занят углубленной молитвой. Романы распаляли его воображение, внутренний жар пек и не давал покоя. Частенько вместо совместного повторения Талмуда вольнодумец сбивчивым шепотом делился с Ихиелем своими впечатлениями.

По романам выходило, что любовь – главное на земле, единственное, ради чего стоит жить, и тот, кто не испытал этого чувство, обделен хуже последнего нищего. Когда Ихиель напоминал вольнодумцу фразу одного из мудрецов: то, что у них называется любовью, у нас зовется грязнейшим из грехов, – тот лишь отмахивался:

– Посмотри на нашу молодежь! Гнилая вода вместо крови! Ни того куража, что у поляков, ни русского упорства, ни немецкой основательности, ни французской лихости. А все потому, что поколение за поколением рождается без любви, в супружестве по обязанности.

– Да с чего ты это взял? – возмущался Ихиель. – И откуда все знаешь!

– Из книжек, – отвечал вольнодумец. – Но не тех, которые мы с тобой зубрим. Из других, свободных книжек!

Когда вольнодумца погнали из ешивы, он оставил Замостье, перебрался в Варшаву и навсегда исчез из жизни Ихиеля. Но посеянные семена взошли в его сердце, и, когда пришло время жениться, он потребовал от родителей полной ясности.

– И что ты называешь полной ясностью? – спросил ошарашенный отец, которому вместо почтительной благодарности от сына-ешиботника пришлось выслушивать непонятные требования.

– Я хочу увидеть девушку до свадьбы и поговорить с ней.

Это был бунт и сотрясение устоев. Немало обидных слов выкрикнулось в тот день, много нервов потратилось, много материнских слез пролилось. Разумеется, о разговоре с девушкой до свадьбы не могло быть и речи, но после долгих препирательств Ихиель вырвал согласие на возможность хотя бы поглядеть.

Они с отцом приехали в местечко под Замостьем и, подгадав минуту, когда Хася вышла принести воду из колодца, медленно прокатили мимо на громыхающей от старости телеге. Образ девушки, осторожно несущей на коромысле два полных ведра, навсегда запал в сердце Ихиеля, а в душе поднялась настоящая буря. Он спрашивал себя: неужели причина его волнения в том, что он впервые смотрел на девушку как на будущую жену? А если бы он просто столкнулся с Хасей на улице, так же бы забилось его сердце, такая же сладкая волна начала бы приливать к щекам и горлу?

– Ну? – спрашивал отец по дороге обратно. – Ну?

– Я должен подумать, – отвечал Ихиель, хотя думать было не о чем, он уже мечтал о встрече с Хасей под свадебным балдахином.

– Неужели вот так все и происходит? – спрашивал он себя в сотый раз. – Неужели это и есть то самое, о чем пишут в романах и без чего человек беднее нищего?

Прошло два дня, и он понял, что это – то самое. Его жизнь полностью преобразилась, хоть внешне все оставалось на тех же местах. У каждого движения, у каждой вещи проявился новый, скрытый до сих пор смысл, связанный с Хасей.

Спускаясь по крыльцу, он представлял, как ступеньки запоют под ее ножками, когда он приведет ее в дом, как жену. Входя в синагогу, думал о том, как вот здесь, на дворе, скоро будет стоять хупа, свадебный балдахин, под который он войдет вместе с Хасей. Открывая том Талмуда, размышлял, что Всевышний скрыл себя в книгах, и написал он в них повеление плодиться и размножаться. От мысли, что он, Ихиель, будет это делать с Хасей, начинала кружиться голова.