Есть ли жизнь после Путина

Что-то проявится не сразу и неожиданно. Что-то кажется и вовсе невозможным. Как подавляющему большинству казалась невозможной Первая мировая война даже тогда, когда Гаврила уже выстрелил в Фердинанда. Мол, все рассосется. Увы, слишком многое уже не рассосется. И это не столько повод кого-то пугать – к чему это, если все уже произошло, каток покатился под гору, и нам остается лишь наблюдать его разрушительный разбег, – сколько сигнал пристегнуть ремни безопасности. Будет турбулентность.

Экономические санкции – изобретение второй половины ХХ века. Они работают по одному правилу: их введение никогда не останавливало того, против кого они направлены.

И всегда получается так, что бьют вроде как по «тирану и его окружению», а попадают в народ, а «тирану и окружению» – хоть бы хны, только рейтинг растет. Как ни странно, куда более эффективна и продуктивна отмена санкций. Но чтобы их отменить, надо их ввести. До отмены нам далеко.

И не только потому, что президент Путин не отступит (а это так), а еще по двум причинам. Первая – Украина. Там не видно признаков стабилизации. Если так пойдет, до выборов президента (по каким правилам и на основании какой конституции?) в конце мая может и не дойти, зато может дойти до срыва посевной, коллапса остатков экономики, разрухи, активизации протестов, в том числе вооруженных, полной «махновщины», до таких «милых» вопросов, как обеспечение безопасности инфраструктурных и ядерных объектов. Которую обеспечит кто? Мировое сообщество, похоже, еще не свыклось с мыслью, что в центре Европы зреет «Сомали 2.0».

Впрочем, в этом кризисе все запаздывают с осмыслением событий и действуют быстрее, чем думают.

Вторая причина – это лично Путин. Не только «восьмерка» мертва. Запад никогда его не реабилитирует, как и он – Запад. Отношения с «его Россией» никогда не будут прежними. Крым, даже если и проглотят (а пока не хотят), то не забудут – не простят. Если, конечно, не произойдет нескольких вещей:

1) Вторжения инопланетян и сплочения всех землян перед общей угрозой.

2) Если в результате некоей интриги внутри российской правящей элиты (наподобие тандема 2008–2012 годов) будет сделана ставка на «разводку» между двумя «следователями» – добрым и злым. Или же если сам Путин (во что сейчас не верится) тихо-мирно уйдет в 2018 году. До которого сейчас – как до Альфы Центавра. Второй вариант на сегодня имеет такую же вероятность, как и первый.

3) Если события на Украине приобретут такой катастрофический характер, вплоть до угрозы нескольких Чернобылей, что идея навязывания ей спасительного внешнего управления примирит всех. Хуже всего, если восприятие катастрофичности событий на Украине Москвой и Западом вновь – как и сейчас – не совпадет. И тогда кажущийся Путину продиктованный чрезвычайными обстоятельствами ввод войск на основную территорию Украины будет воспринят как эскалация агрессии, требующая чрезвычайных контрмер. С которыми не замедлят, отбросив уже всякую щепетильность.

На мой взгляд, реакцию Запада в виде санкций ошибочно оценивать сугубо в сухих расчетах выгоды-невыгоды.

Они есть, особенно у европейцев. Однако и там, не говоря уже об Америке, все больше нарастает тот пресловутый «альтруистический фактор», когда не столько уже учитываются издержки производимых действий, сколько есть готовность платить все большую цену за поставленную политическую цель. В данном случае – противодействие путинской России. Кто, скажем, считал издержки, когда всем тогдашним цивилизованным миром, под причитания интеллектуалов «о нет, это невозможно», вползали в Первую мировую?

Так и сегодня. Когда говорят, что две ведущие платежные системы не рискнут потерять российский рынок потенциальным объемом 100 млн человек, находится возражение: это небольшая цена за поставленную вышеупомянутую цель. И поэтому, в частности, у инициаторов законопроекта о создании собственной платежной системы (до октября), ставящих жесткие условия Visa и MasterCard, может не оказаться этих месяцев, а ответ на ультиматум замкнуть внутренне расчеты на Россию может быть отрицательным уже сейчас.

Мы к этой войне, как и ко многим другим в своей истории, не готовы. Нас извиняет лишь то, что мы и не готовились.

Ровно так же и с резким сокращением (или полным отказом) Европы от российских нефти и газа. С практической точки зрения это дорогостоящая блажь. С точки зрения политического идеализма это плата за достижение поставленной цели. Достижимой при большом желании года за три, а то и быстрее.

Совокупная стоимость афганской и иракской операции для бюджета США в прошлом году составила около $1,5 трлн. Несколько миллиардов долларов в день. Общая стоимость за все годы, по разным оценкам, от $6 трлн до $20 трлн. И никаких особых проблем для американской экономики (если не считать роста госдолга, по которому платить не нынешнему поколению) такого масштаба траты не доставили.