Есть только миг

Затем очень быстро в палатку влезла Катя и легла рядом с Сашей, повернувшись к нему спиной. Галина тоже не заставила себя долго ждать и заняла место близ Павла. Ларисе ничего не оставалось, как расположиться меж двух девушек. Даже впятером было тесновато, по крайней-мере, двое должны были лечь на бок, чтобы остальные трое влезли.

– Кузнецоооов, – недоброжелательно и немного раздраженно крикнула Лариса, – Можешь оставаться у костра всю ночь, здесь и так уже нет места.

– Ничего, я вас растолкаю, когда приду. Не впервой. Советую сразу на спину не ложиться, а то придет серый волчок и укусит за бочок, – услышали в палатке веселый ответ Ивана.

Бурашев завернулся в одеяло. Особенно тщательно прикрыл себе спину – он уже почувствовал, как от стенки палатки тянет холодным влажным воздухом. Часть одеяла Александр пропустил между собой и Катей, чтобы не смущать девушку. Правда, до нее оставалось еще какое-то свободное пространство, позволявшее не касаться телами, но неизвестно что будет, когда придет Иван.

Александр лежал и думал: «Блин, а не зря ли я сюда приперся? Поехал бы лучше на море. Отдохнул бы в цивилизованных условиях, в тепле и комфорте». Саша начал рисовать в воображении, как он лежал бы в шезлонге под соломенной крышей беседки на самом берегу Красного моря, изнывал бы от жары, слушал морской прибой и смотрел бы вдаль на красный закат. Фантазировать Александру было приятно, но, вымотавшись за день, он быстро уснул.

Ночью Бурашев проснулся от жуткого храпа и от холода задувающего в спину. Наверное, уже вставало солнце. Свет слабовато проникал сквозь брезентовые стенки, и в закрытой палатке еще было сумрачно, но очертания предметов уже просматривались.

Александр увидел, что их жилище сильно покосилось из-за того, что он спал не на полу, а на брезентовой стене, которая, изогнувшись дугой, еле держала его вес. Бурашев оказался в подвешенном состоянии, одеяло скомкалось и обнажило его спину.

Посередине палатки, растолкав во сне соседей, раскинувшись на спине, громко храпела Лариса. Остальные ребята спали на боку очень тесно друг к другу, будто шпроты в консервной банке.

Бурашев подвинулся и тихонько толкнул Ларису в плечо, от чего та сразу перестала храпеть. Затем он потянул на себя одеяло, чтобы укрыть спину и потревожил этим Катю. Девушка не проснулась, оставалась лежать на боку спиной к Бурашеву, а лишь немного поджала ноги. Чтобы не будить Катю, Александр осторожно принял позу своей соседки, кое-где касаясь коленками ее бедер и чувствуя ими тепло девушки.

«Вот бы сейчас к ней всем телом прижаться. И обнять ее ласково. Положить руку на худенький живот. А нет, лучше на упругую грудь. Как стало бы тогда уютно в это прохладное утро», – подумал Бурашев и уснул с нежной улыбкой на устах.

* * *

Утром Александр проснулся одним из последних. Только Галя и Паша ещё спали или притворялись спящими в противоположном углу. Солнце уже стояло над лесом, это чувствовалось по свету, проникающему через зеленые стенки палатки и по душному специфическому запаху, который издает брезент при нагревании.

Когда Бурашев, согнувшись, вылез из палатки, и распрямился, его взору предстала чудесная картина. Небо над лесом, в том месте, где висело солнце, было привычным, серо-голубым, но в противоположной стороне, над рекой, небосвод казался ярко-синим и бездонным. Над кронами деревьев плыл силуэт пепельной луны, на которой просматривались серые кляксы морей. Воздух был влажен от испарений росы, и им дышалось легко и свободно. Слабые порывы ветерка тихо качали веточки низкой, тонкой березы у реки и высокие листья камыша вдоль ручья. Природа просыпалась под косыми солнечными лучами. Со всех сторон щебетали птицы: «Цыцью-цыцью-цыцью-цыцью» – очень быстро, однотонно, но звонко неслось из ближайших берез. Чуть подальше, с верхушки большой липы долетело «Тиу-тиу-тиу-тиу», а с нижних ветвей иной пернатый друг вторил «Тью-тью-тью-тью». А из соснового бора через речку доносилось «Тррррр. Тррррр. Тррррр.» с максимально-громким звуком «Т» в начале песни и плавным утиханием на конечных «ррррр».

«Да уж! Ни на каком морском пляже этого не услышишь! Жаль только, что я не знаю, кто так красиво поет, – подумал Бурашев, – Надо будет дома сходить в зоопарк или на птичий рынок, чтобы изучить хоть немного разновидностей пернатых и узнавать их потом в этом фантастическом хоре. О, а вот этого я знаю! Привеееет!»

«Чирик-чирик-чирик» – шустро пролетел над головой маленький воробей.

Весна была ранней и кое-где на деревьях уже расцвели цветы, от которых исходил божественно вкусный запах. Бурашев увидел недалеко куст черемухи, подошел к ней, залюбовался ее веточками в бело-зеленном убранстве. Маленькие белые цветочки распустились полностью, во всю красу только у основания гроздей – у корешка соцветия, поближе к ярко зеленым листьям. В середине соцветий набухшие шарики лишь приготовились раскрыться, скромно показав края лепестков. А на кончиках гроздей не было видно ни одного цветка – они все наглухо спрятались в маленьких круглых зеленых бутонах.