Есть только миг

Один был ракетчик, другой дипломат и третий, как теперь принято говорить, свободный художник.

Мы все жили на Арбате. Когда-то учились в одной школе.

А потом школа кончилась, а дружба осталась.

Я никого из вас не удивлю, если скажу, что у нас все было пополам.

И радости, и неприятности, и даже драмы.

И если у одного умирал отец, двое других делали все возможное, чтобы как-то отвлечь его от горя.

Так было на этот раз. Мы вдвоем уговорили нашего друга поехать с нами в Крым, отдохнуть, забыться, отвлечься. И поехали.

Прошла неделя, и наш друг стал смеяться, увлекаться и делить все радости с нами.

Девушки вертелись вокруг нас, а мы вокруг них. Словом, жизнь возвращалась.

К тому моменту у каждого из нас была зазноба.

У дипломата – замужняя на отдыхе.

У ракетчика – разведенка.

Ну а у художника (на зависть всем) артистка, правда неизвестная.

И вдруг…

Вот там и появилась Она, красивая, умная, обаятельная, а главное – неприступная и коварная.

– Послушайте, – сказал дипломат, – какой классный вариант! Попытаюсь закрепить за собой. Помогайте.

– А как же твоя, «замужняя»? – ревниво заметил ракетчик.

– Отстучу ей телеграмму от «мужа», чтобы срочно возвращалась домой.

– Да, девка классная! – сказал художник.

– Не смей называть ее девкой. Мне кажется, она будет моей женой.

– Так сразу? – сказал художник. – Тогда тебе и карты в руки.

– А мы поможем как сумеем, – сказал ракетчик. – Только ты не злись, мне она тоже понравилась, но до женитьбы мне еще далеко.

– Так что дерзай, – посоветовал художник.

Так по-дружески и договорились.

Стал дипломат шары под нее катать. Бесполезно. Ноль внимания.

И показалось дипломату, что Она на ракетчика поглядывает.

Занервничал дипломат – куда вся дипломатия делась!

– Друг называется! Ты же обещал нейтралитет.

– А я ни при чем. Это ее выбор.

– Ах вот как! Значит, тебе Она тоже нравится?

– А что ж в этом плохого? Она и мне по вкусу, – сказал художник.

– Ты бы уж помалкивал! – закричал дипломат. – С тебя и артистки хватит!

– И то верно. Многостаночник хренов, – добавил ракетчик.

Вечерами были танцы. На танцах-то, в общем, и решались все проблемы.

Этим вечером все три друга изменили себе.

Дипломат сбрил свою «меньшевистскую» бородку и поменял очки на линзы.

Ракетчик надел легкомысленную кепчонку на свою лысеющую голову.

А художник начистил до блеска свои фирменные ботинки.

И все делали вид, что ничего не произошло.

Танцы были в самом разгаре, когда подруга «замужней» принесла ей телеграмму от «мужа», и подруга дипломата заторопилась к себе в номер, всем видом приглашая дипломата пойти за ней на последнее свидание.

– Сработало, – сказал художник.

– Не по-мужски, – прибавил ракетчик. И пригласил на танец «новенькую».

Танцуя с ракетчиком, Она все время поглядывала на художника с улыбкой Джоконды.

Но тот увлеченно отплясывал с артисткой, не обращая внимания на Ее взгляды.

– Вот тварь! Теперь она нашего художника кадрит, – забыв всякую дипломатию, прорычал «кандидат в мужья».

Дальнейшее я и рассказывать не стану.

И так ясно, что к концу месяца все трое были бешено влюблены в гордячку и тихо ненавидели друг друга.

У всех троих в кармане лежал заветный Ее телефон, о котором «не знал никто»!

Кончилось лето. Все вернулись в Москву. Друзья как ни в чем не бывало продолжали дружить. Но все уже было не то.

Двое взрослых мужчин, в прошлом верные друзья, каждый по отдельности, втихомолку, звонили «любимой», неохотно наговаривали друг на друга всякие мерзости и готовы были на все, только бы добиться взаимности.

Но Она, сохраняя неприступность, принимала их ухаживания, иногда даже встречаясь то с одним, то с другим.

Только художник не проявлял к ней никакого интереса и продолжал встречаться с «артисткой». Только дело у него пошло ходом.

Он стал писать картину за картиной и вскоре накрапал на персональную выставку. Но он никого из друзей на выставку не пригласил.

К осени дело совсем разладилось.

Она накалила друзей докрасна, от безразличия художника сама раскалилась, как утюг.

Дальше так продолжаться не могло.

Она решила пойти ва-банк! И пригласила всех друзей на свой день рождения. Ничего не подозревая, ребята дружно явились, а художник даже со своей «артисткой».

На пороге их встретила… Нет, не красавица, а оглушительно красивая женщина, которая одновременно напоминала и Мэрилин Монро, и Софи Лорен, и Эдиту Пьеху – одновременно!

Эффект был сногсшибательный!

Ребята остолбенели, и даже художник причмокнул губами и произнес:

– Всю бы жизнь писал таких красавиц!

А «артистка» тихонько шепнула художнику: на твоих картинах она лучше.

А дальше?! Дальше – она подошла к художнику и тихо сказала:

– Я тебя люблю!

Пауза. А потом все замельтешили, стали изображать: кто недоумение, кто справедливый гнев, кто растерянность.

«Артистка» заторопилась домой. А художник ответил, дрожа от напряжения:

– И я тебя!

И вместе с «артисткой» вышел из дома. Компания распалась.

Дружба кончилась.

Любовь так и не осуществилась.

Но тоска… Тоска осталась в душе каждого на всю жизнь.

Тоска по утерянной дружбе, по неизлечимой любви, тоска по потерянной верности. Хорошо бы вам не знать такой тоски.