Есть только те, кто сражается

«Может, так человек чувствует приближающуюся смерть? Ведь она и есть самое непостижимое в этом мире», — подумал он.

Он почувствовал, как чья-то прохладная ладонь коснулась его сердца, а потом тихонько сдавила его. Человек почти перестал дышать и застыл, пытаясь слиться с лодкой в одно целое. Секунда растянулась, превратившись в вечность, и, встав на дыбы, образовала перпендикулярную плоскость, в которой живет только он, а весь остальной мир где-то там, в другом времени и пространстве, в другой бесконечности. А в этой секунде-вечности только он и нос лодки, тающий в тумане. И еще нечто, медленно идущее ему навстречу. Север чувствовал, как тонко-тонко вибрирует эта растянувшаяся секунда, словно кто-то слишком сильно натянул струну, и она вот-вот лопнет с резким, бьющим наотмашь по нервам звоном…

Он даже вскрикнул, когда нос лодки ударился обо что-то твердое. Это что-то прошло впритирку с бортом и когда приблизилось к Северу, он понял, что столкнулся с другой лодкой. Вернее, этот предмет когда-то был лодкой. Сейчас это был просто кусок потемневшего дерева, наполовину притопленный, сплошь покрытый водорослями, истерзанный волнами и ветрами. Север, превозмогая слабость и боль, притянул лодку ближе, так, чтобы два суденышка встали борт к борту.

В лодке, почти скрытый водой, опутанный водорослями, лежал скелет человека. Вокруг него сновали маленькие пестрые рыбки.

Север нервно сглотнул. Он ожидал всего, чего угодно, только не этого. Он смотрел на останки и не мог отвести взгляд. Черные провалы глазниц гипнотизировали его. Притягивали, не хотели отпускать. Северу казалось, что они могут сказать ему что-то очень важное. Не словами, нет. Как-то иначе. И хотя сам понимал нелепость этой мысли, он продолжал всматриваться в выбеленный солнцем и морской водой череп.

Две лодки качались рядом друг с другом, время от времени легко сталкиваясь бортами, словно разговаривали на доступном им языке.

А Север все смотрел и смотрел на то, что когда-то было человеком. Может, простым рыбаком, а может, таким же человеком дороги, слишком поздно нашедшим себя. Или потерпевшим кораблекрушение моряком, так и не доплывшим до суши…

— Кто ты? — хрипло спросил он. — Как оказался здесь? Что убило тебя?..

«Жаль, что он не может ответить. Я так долго мог разговаривать только с лодкой и с самим собой.

Как хорошо было бы поговорить с человеком перед смертью… Рассказать ему о том, что со мной произошло. Как я сражался с акулой. И как ее победил. Как меня чуть не убил шторм… И про чайку. И про то, что теперь я смог бы жить по-настоящему, но уже не успею… Если бы я мог обо всем этом рассказать!.. Вот тогда умирать было бы легко».

Он тяжело вздохнул. Туман не рассеивался.

— Ты тоже не смог никому рассказать о своих последних днях, — после долгого молчания сказал Север. — Жаль. Наверняка твой рассказ был бы интересным… И печальным. Я бы его послушал и погрустил бы вместе с тобой. Но ты меня сильно опередил. Знаешь, одиночество — хороший учитель, но очень плохой исповедник. Умирать в одиночестве и безвестности не очень-то приятно… Хотя зачем я тебе это говорю. Ты все знаешь лучше меня.

Север опустил голову. Больше всего ему хотелось услышать сейчас человеческий голос. И чтобы ему сказали что-нибудь хорошее. Простые добрые слова. Или хотя бы «прощай».

«Жена и сын так и не узнают, что со мной случилось. Правда, особенно меня это почему-то не огорчает. Все это слишком далеко. Дом, семья, прошлая жизнь. Расстояние до этого уже не измерить ни милями, ни днями. Кажется, что прошла вечность».

— А у тебя была семья? — Он посмотрел на скелет. — Наверное, была… Человеку нельзя одному. Брать можно только до поры до времени. Рано или поздно нужно начинать отдавать. Если ты не совсем пустышка. Я успел отдать немного… Да и отдавать, собственно, было нечего. Что у меня было, кроме лени, сомнений и глупых мечтаний?.. А сейчас поздно. Я не успею никому ничего отдать.

В горле у него пересохло. Разговаривать было тяжело, но еще хуже было молчать и слушать, как плещутся между лодками волны. Север поднес ко рту флягу. В рот упало лишь несколько капель.

— Ну, вот и все, — сказал он. — Теперь уже совсем скоро… Тебе было страшно умирать? Самую малость, да? Больше сожаления, что не успел пожить так, как научился жить здесь. Но все-таки научился. Пожалуй, один миг полного прозрения стоит десятков лет жизни вслепую. Если бы только было не так больно…

Он уже сам не понимал, с кем разговаривает. Мысли путались. Опять начала кровоточить рука. Ног он больше не чувствовал.

— Знаешь, что я вынес из всего этого? То, что я и есть целый мир. Тот незнакомец был прав. Это знание стоит того, чтобы ради него побороться. И действительно, получить его можно лишь через большие испытания… Или большую любовь. Правда, с этим мне не повезло. Но и то и другое требует мужества. Принять свою жизнь и не бежать от борьбы — вот, что для этого нужно. Это я знаю точно. Малодушному не место в этом мире силы.