Есть вещи поважнее футбола

26 февраля 2015 г. Лига Европы, 1/16 финала. Второй матч. Динамо – Андерлехт

Накануне погиб Виктор. Он жил в Новосибирске. Поэт, прозаик. Были знакомы больше десяти лет. В связи с этим можно даже назвать его Витя. Но лучше называть его все же Виктор.

Общались с ним мало, но каждый раз, когда он приезжал в Москву, это было какое-то очень хорошее общение.

Малообщительный человек. Немного, может быть, странный. Хороший.

Лауреат премии Андрея Белого. Хотя какая теперь разница.

Виктор погиб по своей инициативе. Он всю ночь смотрел по телевизору матчи Лиги Чемпионов, а утром вышел в окно своей собственной квартиры. И разбился в результате падения – и тем самым закончил свою собственную жизнь.

Тридцать семь лет.

Виктор очень любил футбол. Хотя мы с ним эту часть Реальности почему-то не обсуждали.

Смотрел ночью Лигу Чемпионов, а утром выбросился из окна.

А завтра надо идти на футбол, на Динамо – Андерлехт.

Ну, что, пошел.

Опять странное, смешанное чувство. Какой-то тоскливый ужас от того, что умер (погиб, убил себя сам) Витя (Виктор), и некоторый как бы ажиотаж от предстоящего матча с Андерлехтом, в котором многое решается.

Опять – в смысле, нечто похожее на ощущения от домашнего матча с Панатинаикосом накануне похорон Анатолия.

Поскольку действие абонемента на матчи Лиги Европы (на стадии плей-офф) не распространяется, купил билет на трибуну D (фанатскую). В принципе, имеет смысл болеть именно на этой трибуне.

Пришел заранее. Перед входом – дикая толпа. Очень много народу. Много болельщиков ЦСКА (дружественный клуб). Длинная очередь. Очередь очень медленно движется.

Войти на фанатскую трибуну D удается где-то на 15-й минуте матча. Трибуна переполнена. Страшная давка. Удается просто встать в проходе. Видно примерно половину поля (дальнюю). Народ все прибывает.

Давно такого не было.

Все это очень напоминает ситуацию на афинском матче Аполлон – Панатинаикос осенью 2013 года, когда оказался на фанатской трибуне ПАО. Вот примерно так все и было.

Все же что-то видно. В частности, видно, как на 29-й минуте бельгийцы открывают счет. Вернее, сам гол не виден из-за голов других фанатов, но понятно, что они забили и что счет стал 0:1.

Стало как-то безнадежно.

Ну, в лучшем случае, наши забьют один – это ничего не решит. Все равно тогда вылетят, за счет того, что Андерлехт забил в гостях больше.

Какой-то молодой парень рядом орал, с многочисленным матом: ну парни, ну забейте, ну сделайте что-нибудь, ну 0:1 ведь, ребята, парни, ну забейте им, – и в этом было столько искреннего, какого-то последнего отчаяния, казалось, что если наши не забьют и не выиграют, парень просто умрет, ну забейте им, ну выиграйте, ну пожалуйста, это было как-то совершенно душераздирающе.

И все вообще как-то совсем сошли с ума, как-то отчаянно сошли, и как-то дико, истошно орали: лишь в одну команду мы верим, ну и так далее.

В первом тайме все так и осталось – 0:1. Было очень безнадежно. В узеньком, тесном фойе трибуны D встретились с Алексеем и пошли на его сектор D3 (на трибуне D можно пройти на любой сектор). Там хотя бы можно было встать не в проходе, а просто на трибуне, там, где сидения (понятно, что сидеть никто не собирался).

А Виктор вот умер. Погиб. Покончил с собой. А у нас перерыв в матче Динамо – Андерлехт.

В самом начале второго тайма вдруг забил дальним ударом Козлов – и все еще слегка посходили с ума. Все стало, что называется, не так плохо.

А Виктор погиб. А мы сравняли счет. Ура.

Очень скоро в ворота Андерлехта назначили пенальти. Хотя, казалось бы, нарушение против Кокорина было за пределами штрафной. Но это ничего. Кокорин же и взялся бить. За головами болельщиков на трибуне D ничего не видно. Кокорин разбегается и, кажется, не забивает (не видно, не видно), но Юсупов набегает и наносит удар. Снова ничего не видно. Но видно, как игроки в синей форме экстатически обнимаются и бегут к центру. 2:1.

Виктор погиб. А мы вышли вперед, и этот счет нас устраивает.

А Виктор погиб.

Тут надо бы описать ликование трибуны D и всех остальных трибун, но это трудно описать, потому что все впали в такое дикое, лютое ликование, что <…>. Все уже не слегка, а на самом деле сошли с ума.

Над фанатской трибуной D после второго гола долго развевался огромный красно-синий флаг дружественного клуба ЦСКА.

Потом началась наша привычная нервотрепка. Андерлехт стал наседать, создавать моменты… Каждый момент сулил гол, и каждый потенциальный гол означал вылет Динамо.

Дотянули как-то до конца основного времени.

Судья добавил шесть минут. Шесть минут!

Задержек особых не было. В таких случаях добавляют обычно три минуты. А тут шесть.

Вот сволочь.

Это была, как обычно, мука. Бельгийцы наседали и едва не забивали.

А Виктор погиб.

Наконец на пятой добавленной минуте Кураньи заколотил третий мяч, и все присутствующие даже не заорали, а чуть ли не завизжали – в общем, это было настолько истерическое ликование, что даже трудно припомнить что-то подобное.