Есть время жить

— Влево на пару метров прими. — Один из них поводит стволом. — Вдруг у тебя мысли неправильные возникнут? Зачем нам проблемы, сам подумай?

— Можно подумать, у тебя проблем в жизни мало, — бросаю в ответ и делаю несколько шагов в сторону от брошенного мной оружия.

— Ты нас что, пугать вздумал? — заводится один из них.

— Напугаешь вас, себе дороже, — натянуто усмехаюсь я. — Говорю к тому, что в жизни и так проблем сейчас по гланды.

— Это да, — кивает мужик и подходит к моим вещам, пока второй держит меня на прицеле. — Смотри ты мне, хорошие вещи собрал. Ты что, из вояк?

— Нет, я свое еще в восьмидесятых оттарабанил.

— Ну-ну, — кивает на мои слова мужик, укладывая мой жилет в рюкзак. — Дробовик возьмешь, — бросает он своему напарнику и поворачивается ко мне: — Ну а с тобой что делать? Ладно, — усмехается он, — я слово держу, да и не охота тебя стрелять, если честно. Как-то не по-людски получается, дважды обижать. Напарник тебя бросил, прямо скажем, по-скотски поступил, мы тебя разобидели слегка, так что убивать не будем, иди себе с Богом…

— Хоть пистолет-то оставьте, — пытаюсь торговаться я, — патронов к нему все равно мало, да вам он и не нужен особо. А у меня лишний шанс появится до базы своей добраться, с напарничком поговорить. Хлипкий, конечно, но шанс.

— Отомстить хочешь? — дернув бровью, бросает он.

— Всем мстить — жизни не хватит. Наказать — да. Морду набью, чтобы знал.

— Верю. Знаешь, паря, верю, что убивать не будешь. Ладно, пистолетик твой верну, эти пукалки нам и правда ни к чему, нет к ним особого доверия. Но видишь, какая история… Дадим мы тебе пистолетик, а ты нам в спину стрельнешь, оно нам надо?

— Не буду я стрелять, смысла нет. Тогда надо было и не вылезать, воевать с вами. С пистолетом много не навоюешь.

— Правильно, — кивает мужик, — дохлый номер с пистолетом против автомата переть. Ладно, вернем, но извини, патроны вытащим, обойму на перекрестке оставим. — Он показал рукой. — Ладно, бывай, парень. Надеюсь, не встретимся больше…

Разряженный пистолет мужик положил на землю, и они двинулись обратно, так же прикрывая друг друга, пока не повернули за угол. Через несколько минут оттуда выехал «фольксваген транспортер», и они уехали, притормозив на перекрестке и выбросив на асфальт пластиковый глоковский магазин…

Жив. Правда, особой радости я от этого не чувствовал. Это вполне по-человечески — когда что-то получаем, грустим, почему не получили больше. Но ситуация была аховая, чего уж тут. Один, без машины, почти в центре города, без еды и нормального оружия. В магазине, который мне оставили мародеры, было всего четыре патрона. Как насмешка: хочешь — в зомби стреляй, хочешь — сам застрелись. Ладно, мы люди не гордые; живым оставили, четыре патрона есть — еще покувыркаемся. Огляделся, вздохнул слегка, и двинул легкой трусцой в сторону дачи. Как назло, застрял почти в центре города, теперь до базы километров тридцать пять, из них десять по мертвому Каунасу.

Айвар

17 апреля, пять часов вечера

В здании, где размещался наш офис, было пусто и царила полная тишина. Звук шагов терялся в глубине помещений. Я понимал, что зря лезу в лабиринты коридоров, что любой, даже слабый, морф меня здесь задавит, но сделать ничего не мог — тянуло меня в эти стены, словно это могло воскресить кусочек старого мира и дать сил продолжать забег по мертвому городу. Кто-то из древних сказал, что нельзя возвращаться в места, где был счастлив, их уже нет. Ну, счастлив — это, наверное, слишком сильно сказано, но в этих стенах прошли не самые плохие годы жизни. Как я сюда добирался? Трусцой. Вышел на середину проспекта и побежал… Вспоминать неохота; без машины город выглядит еще страшнее, хоть и не рассматривал я его особо. Погода спасла…

Добрался до нашего офиса и уткнулся в закрытую дверь. Отвык я от ключей, что поделать, пришлось дверь ломать. Это в кино все просто выглядит: выстрел в замок — и дверь нараспашку. Поэтому стрелял в то место, где язычок замка в раму уходит. Одного раза не хватило, а вот вторым выстрелом более-менее расщепил. Удивительно, но наш офис остался нетронутым. Хотя кому он на хрен сдался, с компьютерами нашими, когда рядом целый торговый квартал. Знаете, лучше бы я его разграбленным нашел. Мне было бы легче. Когда я вошел, словно комок в горле встал. Там еще сохранился запах кофе и женских духов. Мирный запах. В общем, сорвался…

Когда отошел, офис уже не выглядел нетронутым. Крушил мебель, как будто мстил этому долбаному миру за все, что произошло с нами за этот месяц. За Ингу, Роберта, Асту и Альгиса. За всех погибших близких нам людей, за город, где хотел жить и стареть, но который умер в одночасье, превратившись в призрак, уничтожив разом все, самое для меня дорогое — воспоминания, будущее, настоящее…

Потом сидел на подоконнике, жрал прямо из горла найденный в тумбочке коньяк и плакал. Да, плакал! Взрослый, сорокалетний мужик, уставший видеть, как рушится мир.

Айвар

18 апреля, утро