Есть время жить

— Прикинь, прошло всего четыре дня! Четыре! Потом, прикинь, мне понятно стало, что всем на всех насрать, каждый за себя. — Миндаугас устало потер глаза и полез за следующей сигаретой. — Ты, Робби, прикинь — начальство закрылось в учебке, гражданских побоку и сами мародерствовать начали, магазины в округе потрошить и склады. На патрулирование ездить перестали, даже патронов нам не выдавали — мол, мало осталось. А сами выдвинули две роты в Гирайте и захватили патронный завод, там теперь постоянно около роты охраны находится. Сидят, словно ждут чего-то. Хотя есть у меня одна идея, чего эти суки ждут, но об этом после расскажу, при встрече. Я парням эту темку рассказал, они чуть с катушек не сорвались, еле удержал. В общем, запаслись малеха боеприпасами, ночью по-тихому сдернули, сейчас двумя пятерками работаем. Одна пятерка на временной базе, семьи охраняет, второй группой город чистим, людей вытаскиваем по возможности. Но живых мало осталось; такое чувство, что все рванули по деревням. Или сдохли, в эту нечисть обратившись. Наш полковник, ыфиш кырд[12], вчера на связь вышел. Прикинь, обещал нас поймать и расстрелять к черту, как дезертиров. Пусть попробует, у меня ребята с опытом. А вы чем занимаетесь, может, к нам?

— Нет, Минде, извини. — Я спрыгнул с джипа и осмотрелся. — С радостью, но мне еще семью вытаскивать, они на Украине застряли.

— Один? — Миндаугас удивленно поднял брови. — В одиночку точно не доедешь.

— С другом. — Я кивнул на Айвара. — Тут малость разберемся и поедем. Машину надо присмотреть, запасы кой-какие сделать, сам понимаешь. Через пару дней окопаюсь у себя на даче, помнишь, где она? Если что, заезжай, будем рады.

— Лады, Робби, куллюна фи йад-алла[13], тогда держи пять, рад, что ты жив. Мы сейчас временно без постоянной базы, чтобы особо не светиться, но, думаю, что вскоре что-нибудь найдем. Когда серьезно окопаемся, оставлю тебе весточку. К примеру, вон в ту будку, — кивнул он на распределительный щиток светофора, — рисалю[14] закину. Да и жена с Робертой будут рады.

— С кем?

— С Робертой, дочкой моей. Думаешь, я свое слово забыл? — Миндаугас ухмыльнулся. — Ни черта подобного, хорошо помню.

— Ну ты даешь, Миндаугас!

— А ты думал…

Помяли мы друг друга напоследок и разбежались. Мы с Айваром поехали дальше, а ребята, привычно рассыпавшись в патрульный порядок, продолжили чистить город. Свой город.

— Я не знал, что у тебя крестница есть. А что за слово он тебе дал, — спросил Айвар, когда мы отъехали, — и по какому поводу?

— Да так, потом как-нибудь расскажу. — Я улыбнулся и свернул к центру. Интересно, из-за чего Миндаугас так на начальство взъелся? И чего, по его словам, его начальство ждет? Ладно, встретимся — узнаем.

На город было страшно смотреть. Я любил Каунас. За зелень дворов, улиц и парков, тишину аллей Дубовой рощи, строгую красоту Старого города и Сантаку. Здесь родился, рос и взрослел. Мы ехали по улицам, по которым когда-то бегали на свидания к девушкам, в университет, гуляли с гитарой за полночь и мечтали… Сейчас сюда пришла смерть. Чем ближе мы подъезжали к центру, тем чаще встречались ковылявшие по улицам зомби. В районе перекрестков громоздились брошенные машины, часть из них горела. Дома на проспекте Саванорю зияли выбитыми окнами, из них вывешивались какие-то тряпки. Несколько высотных домов выгорели почти дотла — тушить возникающие в городе пожары было уже некому. Что стало с людьми, жившими здесь, даже страшно было представить; а ведь среди них наверняка были одинокие старики, прикованные к постели больные… Заранее обреченные люди. Причем их смерть началась еще раньше, до начала Апокалипсиса. Грошовые пенсии, которые больше напоминали подачку; высокие цены на коммунальные услуги и лекарства. Ненужные люди… Вслушайтесь, как звучит.

Кое-где уже чувствовался запах разлагавшихся тел, в таких местах было особенно много нежити. На перекрестке у Комбината слепых мы увидели женщину-зомби, которая, устроившись у перевернутой детской коляски, жадно рвала на части маленькое тело. Метрах в пяти от нее шатался еще один мертвяк — мужчина в джинсовой куртке. Когда он пытался подойти к коляске, женщина поднимала голову и, видимо, рычала, защищая свою жуткую добычу.

Подъехав ближе, увидели полицейскую машину, зажатую между троллейбусом и дорожным ограждением; внутри, на месте водителя, кто-то двигался, словно пытался вырваться наружу. Мы выехали на тротуар и остановились.

— Зомби, — сказал я. — Проверить бы его. В машине должна быть рация, в кобуре — Глок-17. Дорожную полицию первой перевооружили. Жаль, что он не из спецроты — заполучили бы тебе еще тактическую кобуру на бедро. Плюс в багажнике может быть бронежилет, но это вряд ли.

— А какие у дорожной полиции кобуры? Кстати, чтобы его проверить, надо тетку валить. Тьфу, гадость какая! — Айвар посмотрел в ее сторону. — Ребенка жрет! Причем не факт, что чужого, может быть, и своего…