Эстафета разума

— Итак, Герд Семеняка фантомизировал себя, — продолжала Лаура. — Он при помощи хроноустановки изменил течение времени в клетках своего организма. Он, вероятней всего, хотел уйти в будущее, а потом, затормозив ход времени в себе, дождаться настоящего, которое равномерно двигалось к будущему. В этом случае он то исчезал бы, то появлялся — носился бы как на качелях между прошлым и будущим. Но задумка не удалась. Опыт Питера показал удивительное явление, оно-то и является ключом к происшествию с Гердом. Питер подал слишком большой потенциал на преобразователи времени, чтобы установить, где время в клетке разрывается. Но время не разорвалось, а растянулось, одни элементы клетки ушли в будущее, другие погрузились в прошлое. Равномерного движения — то назад, то вперед — не получилось. Да Питер и не добивался этого. Питер стремился создать разновременность в клетке, а не просто убыстрить или замедлить время. Но Герд и не думал разгармонировать свое биологическое время, он хотел лишь равномерно изменить его скорость. И создал в себе разновременность!

Именно в этот час, полностью уяснив, в какое впал отчаянное положение, он и написал записку, что запутался в экспериментах и намерен улететь на Землю отдохнуть. Он уже знал, что предстоит исчезнуть из «сейчас» и что его хватятся. Постороннее вмешательство могло страшно осложнить, а не помочь выпутаться из беды, — сообщение, что он на Земле, даст возможность без помех продолжать попытки самоспасения. Вот почему он и просил не отключать лабораторию от энергопитания — это-де погубит биологические растворы. Дело было не в простых биологических растворах, а в том чрезвычайно сложном биологическом объекте, который назывался Гердом Семенякой. Думаю, каждая следующая попытка вернуться в гармоничное время, в наше «сейчас», лишь усугубляла беду. Разновременность все нарастала, Герда размазывало по разным временам, он был в прошлом, в настоящем, в будущем. И в каждом времени своей разновременности существовал лишь частично, а не целостно, лишь виделся в каждом из своих времен. Так он стал из тела привидением, так реальная жизнь превратилась в жизнь призрачную. Он стал призраком для прошлого, для настоящего, для будущего. А вы, обнаружив какие-то видения, отключили энергопитание и сделали невозможным возвращение к жизни: Герд замер в разновременном, верней, вневременном существовании. Он законсервировался в своем призрачном бытии. Так продолжалось два года, так могло продолжаться и сотню лет. Потом явилась я, было подано энергопитание, призрак ожил и опять продолжались попытки вернуться в свое время. Форсирование генераторов, которое чуть не привело к аварии, — одна из таких отчаянных попыток. Она не удалась. Все, что было под силу призраку, оставалось лишь призрачным усилием.

— Один вопрос, — деловито сказал Чернов. — Вот вы, дорогая Лаура, все твердите: призрак, привидение, фантом… Но, между прочим: прежние привидения, я имею в виду их средневековую разновидность, являлись испуганным людям в самых разнообразных видах: с лицами, глазами, фигурами, даже произносили речи и, по свидетельству древних, вполне разумные, не междометия: ах, ох, увы! Например, знаменитая тень отца некоего древнего деятеля Гамлета. Как она красноречиво выступала в своем саване, просто доклад держала! А в нашем случае? Жутко — скелет, и даже не целый, одна рука… Есть у вас, так сказать, научное объяснение такому вырождению современного призрака?

— Есть, — сказала Лаура. — Напомню, что Герд — разновременен. Если бы он мог полностью выявиться в одном времени, он перестал бы быть призраком. Но некоторые части его тела мало меняются от перехода из настоящего в будущее. Я имею в виду кости. Если бы они были из камня, то могли бы сохраняться неизменными даже миллионы лет. Герд является в виде скелета, потому что кость — единственное, что не меняется при близких преобразованиях времени. Реальная возможность Герду появиться перед нами — предстать в облике скелета. И наверно, это тоже страшно трудно, ибо он ни разу не сумел этого полностью добиться.

Ростислав Берроуз, не спускавший с Лауры внимательного взгляда, медленно, словно прислушиваясь со стороны к своим словам, проговорил:

— Вы уже, стало быть, не думаете, что та страшная костлявая рука тянулась к вашему горлу, чтобы задушить вас?

— Нет, не думаю больше! — с волнением сказала Лаура. — Я знаю ваше мнение о Герде, как о добром, великодушном человеке. Я часто рассматривала его портрет — Герд выглядит именно таким, каким сохранился в вашей памяти. Он не может причинить зла. Он тянулся ко мне костлявой рукой… Я уверена, что он просил помощи! Он знает, что мы способны вызволить его, способны вернуть в нормальное существование.

— Вы в этом тоже уверены, друг Лаура?