Эстер. Город под запретом (СИ)

Решив, что после всех последних событий небольшая прогулка даже пойдет на пользу, Ева двинулась прочь от старинного замка с тремя башнями, на которых развевался черный флаг с орлом. Сказать, что она была вымотана, значило ничего не сказать. Оставляя позади не только символы вездесущей власти, но и собственные силы, Рид хотелось поскорее добраться до ванны и смыть с себя всю ту грязь, в которую она окунулась.

Ева брела вдоль тихих улиц центра Лонде-Бри, где люди чаще перемещались на дорогих эфикарах, чем бродили по тротуарам. Ева то и дело ловила свое изможденное отражение в зеркальных витринах, и вместе с тем словно снимала с себя маску, которую обычно видели все вокруг — роковой красотки, сулящей не только яркие впечатления, но и неизбежную опасность. Такова дорога по тропе Тьмы — соблазнительная, непредсказуемая и всегда в один конец. Последнее чувствовал каждый, и все равно почти никто не отказывался от общества зеленоглазой брюнетки. Одних этот шаг приводил к гибели на садовой арене покойного Вагнера, для других встреча с Рид оборачивалась не менее серьезными проблемами. Такими, которые наверняка возникли теперь у капитана Лазара Фела.

Ева не пропускала ни одного своего отражения по пути домой, словно каждый раз надеясь увидеть в нем что-то новое или давно забытое старое за исчезающей маской, которую можно было снять только в одиночестве. Но в собственных глазах она не находила сожаления, сострадания или сомнений. Все, что могла разглядеть шпионка — это потускневшие глаза. Словно внутри нее не было ничего, кроме бездонной пустоты.

Ева выматывала себя до изнеможения после каждого задания и все чаще понимала, что маска, которую она носила — единственное, что от нее осталось.

Дом Евы виднелся в конце вычурной улицы с ровно подстриженными газонами и эфирными фонарями, с таким манящим уютным свечением. Находясь на окраине одного из внешних колец центрального острова Лонде-Бри, двухэтажный коттедж был тем немногим, что досталось Рид от родителей прежде, чем они попали в немилость новой власти Амхельна. Равен постоянно грозился расправой над ними, и именно за это Ева цеплялась, договариваясь со своей совестью, когда выполняла очередное задание для Советника. Достижения работали не только на ее собственную репутацию в кругах адептов Тьмы, но и на то, чтобы сохранить жизни матери с отцом. Хоть Льюис Рид такую жизнь и за жизнь-то не считал.

Помимо стопки ежедневных газет на пороге дома лежала красная роза, еще не высохшая, но уже увядшая. Кто-то оставил ее здесь несколько дней назад, когда хозяйка отбыла в Клеменс. Здесь не было ни записки, ни других опознавательных знаков. Но Рид хорошо знала, кто мог оставить ее здесь и довольно улыбнулась.

Переступив порог пустого, погруженного во мрак дома, Ева по привычке замерла возле высокого зеркала в просторной гостиной. Она вообще редко здесь бывала, и обычно, едва вернувшись в квартиру, открывала портал к родителям. Но, вспомнив их последнюю встречу, Ева быстро прошла мимо. В конце концов, нынешнее расположение Галбрейта играло в ее пользу, значит, и Мелиссе с Льюисом Ридом ничего не угрожало, а без очередной перепалки их дочь как-нибудь справится.

Так и не удосужившись зажечь в доме свет или отдернуть шторы, Ева отмела мысль, что в этой привычке схожа с родителями, которые точно также сидели во мраке, будто защищаясь от внешнего мира.

Ева безразлично выбросила розу в корзину, по пути на второй этаж включила аудиограф с расслабляющей музыкой и закрылась в ванной на несколько часов.

Она снова застыла возле зеркала, скинув с себя кожаную куртку, и провела пальцами по ключице, там, где остались шрамы от пыток Равена. Обычно Рид предпочитала избавляться от них, чтобы всегда выглядеть идеально и не вызывать лишних подозрений у своих жертв. Но именно эти раны Ева хотела оставить, как знак своей ненависти.

Мир, в свободное от службы время, не мог предложить Еве ничего, что бы вызвало у нее интерес. Вокруг нее крутилось слишком много Тьмы, и большую часть этих вихрей создавала сама Рид. Она знала, что движет практически каждым, кто встречался ей на пути. Одними руководила похоть, другими жажда власти, третьи же оказывались слишком слабыми для того, чтобы на них можно было положиться. Но всех их объединяло одно — все они были только источником информации.

Лишь пенная ванна, в которой Ева могла лежать бесконечно, помогала вновь почувствовать себя живой. Смыв грязь, в которой она копалась последние несколько двулуний, и позабыв в воде все, чем приходилось ей заниматься. Вновь воскресить надежду, что рано или поздно это все закончится. Ведь не зря же она стала монстром, ничуть не меньшим, чем сам Равен, и не зря едва не погибла тогда с Леориком. Ведь не зря? И красный цветок возле ее дома был тому подтверждением.