Естественная смерть корейского сталинизма

Система стала валиться. Для народа это примерно совпало со смертью Ким Ир Сена, хотя реально первые признаки кризиса проявились, когда Ким Ир Сен был еще жив. Что произошло. Во-первых, с точки зрения народа, стали задерживать выдачу продуктов по карточкам. Еще в 70-е гг. произошло первое сокращение норм выдачи продуктов, сказали, что «поскольку империалисты бряцают, ястребы сгущаются, то нам необходимо уменьшить количество выдачи, что мы добровольно, все, как один, добровольно откажемся от одного дня из пятнадцати в пользу нашей армии». Второе сокращение было в конце 80-х гг. А где-то с 1992 г. пошли реальные задержки в выдачи риса. Его выдавали раз в 15 дней, и вдруг люди приходили в назначенный срок, а риса не было: «Приходите потом».

Кстати, я говорю «рис», но это неточно. Реально чистый рис получал только Пхеньян, и то не весь. В провинции никакого риса не видели – ячмень, кукуруза, потому что карточки выдавали на «зерновые». А какие именно зерновые – это особый вопрос. И посольство всегда очень интересовалось соотношением риса, кукурузы и ячменя в пайках, потому что это был очень важный показатель стабильности – раз, и политического значения того или иного района – два. Т.е. если в данной провинции дают аж 30% пайка чистым рисом, значит, это важная провинция, а если там риса нет, значит, эту провинцию списали, сочли политически неважной. А если доля риса в пайках выросла, значит, там началось что-то интересное, надо приглядеться внимательнее.

Стала исчезать выдача пайков. Официальная северокорейская версия: главная проблема – это катастрофические наводнения 1996 г. Наводнения действительно были и действительно большие. Впрочем, они ударили и по Южной Корее, и в результате Южная Корея осталась без лука и практически без капусты. Я в это время там находился. Народ очень нервничал, цена на капусту выросла в 8 раз, газеты писали о том, что лук срочно закупается и вот-вот будет, чуть ли не сводки, где корабли с луком, – вот и все, что случилось на юге. На севере был удар куда серьезнее. Но проблема в том, что развал карточной системы начался до наводнения. Наводнения просто усугубили ситуацию.

Известно, что для того чтобы выдавать нормы по карточкам, необходимо иметь примерно 5,5 млн т зерновых в год. Реально Северная Корея в худшие годы, во второй половине 1990-х гг., собирала примерно 3,5-4 млн т зерновых, т.е. нехватка составляла 1,5-2 млн т, или около 1/3. Примерно с 1995 г. хроническое недоедание начало превращаться в массовый голод. 1996-1999 гг. – это годы массового голода в стране. По-видимому, это крупнейшая гуманитарная катастрофа на Дальнем Востоке со времен Большого скачка в Китае. Количество жертв голода не установлено и, видимо, не будет установлено в обозримом будущем с полной достоверностью. Оценки – от 250 тыс. человек (это цифра, которую признали сами северокорейцы) до 2,5 млн человек (это цифра одной из благотворительных организаций, вероятнее всего, сильно преувеличена). Я бы сказал, что, наверное, справедливы оценки американских демографов – 600-900 тыс. excessive deaths, т.е. «излишних смертей» на протяжении 1996-1999 гг. Население – 23 млн, т.е. мы имеем 3-4% населения, которые умирают на протяжении этих трех лет в результате голода и связанных с ним болезней.

Возникает вопрос, почему же северокорейское руководство не пошло на радикальные реформы? Казалось бы, через границу находятся Вьетнам и Китай, взял и скопировал. Дело в том, что существует одна очень серьезная проблема, которая кардинально отличает Северную Корею от Вьетнама и Китая, – это существование Южной Кореи. Разница в уровне дохода на душу населения между Северной и Южной Кореей – 10-30 раз, зависит от того, как считать. Когда в одной половине страны возможность есть мясо несколько раз в год является признаком хорошей, стабильной жизни, а в другой половине страны меняют машины каждые пять лет – это очень серьезно.

Тем более в случае с Китаем. Конечно, китайцы отлично знают, что американцы живут лучше. Но это процветание другого народа, с другим прошлым, другой историей. А здесь мы имеем ту же самую нацию, говорящую на том же самом языке. Вдобавок пропаганда десятилетиями долбит, что это один и тот же народ. Невозможно проводить рыночные реформы, когда в стране запрещены мобильные телефоны, когда для доступа к интернету необходимо иметь личное разрешение главы государства (а это именно так, я не рассказал о северокорейском интернете – времени не было, могу рассказать потом), когда для поездки по каким-то делам в другой уезд ты должен получить разрешение «треугольника» и полиции. Какие китайские реформы? Плюс еще важный момент. В рыночной экономике люди будут все больше зависеть от результативности труда, все меньше от исполнения официальных команд и громких выступлений на собраниях.