Естественно, магия (СИ)

Дрейк несколько минут молча вёл машину, постепенно ускоряясь. Большая часть города осталась позади, и с пустынного шоссе влетала в салон тугая упругая струя воздуха, приятно холодившая руку, мощными частыми ударами пружинившая в ушах.

— Ну, вы, маги, и шептаться! — наконец, высказался Вахтанг. — Я половины не понял!

Дрейк улыбнулся и сказал Виктору:

— Бойца ты, кстати, тоже сообразительного себе подобрал! Половину он всё же понял! — и рассмеялся. Молодые люди тоже посмеялись над шуткой, а когда смех утих, старый маг добавил: — А я вот — нет…

— Дрейк!

— Да, слушаю.

— А ты не просил вернуть себя назад? Ведь если ты не смог использовать инструкции, ты ж магам был не нужен!

— Во-первых, назад они отправлять не умеют. А во-вторых, зачем мне назад? Тут я — маг! а там? Младший сын помещика с тремя дюжинами крепостных? Фи! Ca ne vaut pas le retour! Anne? J'ai eu une autre. La meme que maintenant*.

— Mais la famille, les amis! — возразил Виктор. — Tu n'as jamais essaye, toi-meme?*

— C'est la magique superieure, mon ami! Et je reste le mediocre*, - Дрейк развёл руками. — К тому же всё равно бы не получилось. Ни у кого не получалось. Трёхпалые мне так и сказали. Кстати, неплохо ты так, по-французски! *- Это не стоило возвращения. Анна? У меня появилась другая. Та же, что и сейчас. — А семья, друзья! Ты сам никогда не пробовал? — Это высшая магия, мой друг! А я остаюсь средним. (фр.)

— Ну дык! Учился… там…

— Свыкнешься, — уверенно кивнул Дрейк.

— А они? — жалко спросил Виктор.

— У них тоже нет выбора. Времена сейчас, конечно, не те… — старый маг указал большим пальцем правой руки на покинутый город. — Но всё равно: ты маг! Наслаждайся! Я тебе серьёзно говорю: есть чем! Тем более… такому магу.

— Попытаюсь…

— Получится! — Дрейк добавил скорости. — Скоро мост. Могу остановить — на реку посмотришь, на порт. Нас, самарцев, река успокаивает.

35. Перед Рассветом

Уже отсюда, с Сокольих гор, река смотрелась не просто величавой, а безмерной. Почти все островки до самой фестивальной поляны были скрыты под водой. Правый берег ниже Жигулёвских ворот сопротивлялся реке более стойко: отмелей почти не было — каждый клочок земли покрывали деревья.

Виктор присвистнул на выдохе.

— Что, сильно другая? — осторожно спросил Вахтанг, словно у инопланетного гостя.

— Надо думать! — ответил за Виктора Дрейк.

— А что ещё не так в Париже?

— Самара меньше раза в полтора, — сказал Виктор, продолжая разглядывать реку. — Метро есть. Правда, странное. И троллейбусов нет у вас. И трамваи только по окраинам. И чисто, как в Европе.

— Ну, так Париж-то в Европе! — удивился боец.

— Не поспоришь! — старый маг хохотнул. — А что за троллей-бусы? Там случилось нашествие мифических зверушек, их приручили и впрягли?

Тут не удержался от смеха Виктор. Представилась огромная двухъярусная повозка, которую тащат по улице две зелёные твари пяти метров росту, рыкающие на прохожих. И дамочки на верхнем этаже с беленькими зонтиками от солнца. И погонщик — здоровенный такой полу-огр с трёхметровой пикой в руке. Отсмеявшись, Виктор ответил, что троллейбус — это вроде трамвая, но выглядит, как автобус. По лицу Дрейка было видно, что это ему проще представить упряжку троллей. Виктор пообещал по приезде нарисовать.

Подъехав к мосту, Дрейк замедлил ход. Под аркой, басовито гудя, полз на брюхе огромный экраноплан. Выйдя из устья Хладной, гигант развернулся против течения и прибавил ходу, чихнул передними двигателями, хлюпнул по воде и стал набирать скорость, целиком перейдя в воздушную стихию.

— Красавец…

— «Альбатрос-12», прошу любить и не жаловаться! — сообщил Дрейк. — На столицу пошёл.

— Вот бы на таком прокатиться! — высказал желание Виктор.

— А что? если всё у нас сладится, то можно, — поддержал наставник. — Только вниз по реке. Знакомого моего проведаем.

Это уж, как угодно. В детстве Виктор съездил к тётке на «Ракете». И отлично помнил свой восторг от этого полу-полёта над водой. Но полетать на экраноплане — просто мечта! И он от души пожелал ей сбыться уже в этом сезоне.

— Ну, едем дальше или притормозим?

Виктор решил ехать. Сейчас, в сумерках, река стала навевать тоску своей безбрежностью, каждым порывчиком бриза, морщащим сонные вечерние волны, напоминая о переменчивости мира и о том, как бескомпромиссны бывают перемены.