Естественное убийство – 3. Виноватые

– Мама… мама… мама… – повторял Алексей Васильевич.

Лизанька слилась со стеной, окаменела и не произносила ни слова, не издавая ни звука, глядя вслед скрывшейся на кухне Фёдоровне.

– Тихо! – рявкнул Шекерханов, подойдя к столику, за которым сидела Светлана Петровна, и так бабахнул кулачищем по столешнице, что Светкин стакан с виски, стоявший в опасной близости к краю, спрыгнул со стола и разбился. Удовлетворённо улыбнувшись воцарившейся тишине, полковник продолжил: – Как минимум, теперь я знаю, что дело давно минувших дней не раскрыто мною не из-за моего непрофессионализма. И спасибо, в общем-то, что срочным образом перевели с глаз долой, а не застрелили нечаянно, стань я копать детальней и тщательней.

– Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря! – процитировал Северный.

– Да, чем в вашей этой суматошной Москве. Не правда ли, Лизанька?

– Я-то тут при чём? – буркнула уже вернувшаяся к своему естественному, чуть смугловатому, тёмно-персиковому цвету лица невестка Маргариты Павловны.

– Ну как же! Вы, Лизанька, родились и выросли в Москве. В столице нашей родины. И вдруг выходите замуж за не слишком подходящего вам по возрасту, по темпераменту и по вашим запросам, уж простите меня, Алексей Васильевич, – мужчину. И переезжаете в наш скучный Севастополь, где ни бутиков толковых, ни жизни светской, где вместо толпы поклонников у вас есть Алексей Фирсанов, полностью материально зависящий от своей матери.

– Алексей талантливый! Не смейте так говорить! И я люблю его! – Лизанька вскочила и обвила шею сидящего мужа руками.

– Кстати, о любви. Лизанька, Алексей Васильевич, где и как вы познакомились?

– Мы познакомились в Москве, – холодно отрезал Алексей Васильевич. – Если вы забыли, у меня там живут родные тётка и дядя. И я частенько приезжаю к ним в гости.

– Дядя жил. Увы, жил! Итак, вы частенько приезжаете в гости и… – Шекерханов прикрыл глаза и стал изображать экстрасенса, что при его солидной комплекции и не слишком ярко выраженных актёрских способностях выглядело нелепо. – Вы осматриваете Третьяковскую галерею… Нет-нет, не осматриваете. Вы прямиком идёте к картине Рериха… К вашей любимой картине Рериха… Чёрт, не вижу названия… Что-то голубое… К вам подходит девушка неземной красоты, с ямочкой на подбородке, нежная, юная и ангельским голосочком молвит: «Вы тоже любите Рериха?!» – Полковник открыл глаза и посмотрел прямо на Алексея Васильевича киношно-ментовским взглядом.

– Как вы угадали?! – опешил сын Маргариты Павловны.

– Угадывают бабки на скамейках. А я знаю! – грозно рявкнул Шекерханов.

– Твоя работа? – прошептала Алёна Дмитриевна, стукнув Северного по коленке.

Всеволод Алексеевич снова лишь приложил палец к губам.

– Да ничего он не угадывал. И не знал! Ты сам всем сто раз рассказывал, как мы познакомились! – зло сказала мужу Лизанька и даже раздражённо покрутила пальцем у виска. – У нас горе, у нас у всех большое горе, а вы паясничаете! – строго обратилась Лизанька к следователю. – И меня не интересуют прелести московской жизни! Мне нет дела до ночных клубов и прочих так называемых возможностей. Иллюзорных возможностей!

– Конечно! В особенности когда есть столь неиллюзорный сейф в столь неиллюзорной Швейцарии, ради которого можно, чёрт с ним, выйти замуж за своего собственного двоюродного брата!

– Что? В каком смысле? – ахнула Светлана Павловна, подавив отчаянный зевок.

– Что вы несёте? – возмутился Алексей Васильевич.

– Что имею, то и несу. Лизанька – ваша двоюродная сестра. Она дочь покойного младшего брата вашей матери, Павла Петровича Фирсанова! Она зарезала вашего отца. Она убила вашего дядю. Она уже подбиралась к вашему сыну, и если бы…

Шакерханов замолчал, наткнувшись на взгляд Северного.

– Чушь, – холодно, ровно и жёстко произнесла Лизанька Фирсанова.

Александр Иванович молча достал из внутреннего кармана пиджака фотокарточку Павла Левентова, подошёл к столику Алексея Васильевича и положил фото перед ним.

– Внимательнее рассматривайте фотографии в семейных альбомах. Елизавета Николаевна Свиридова на самом деле Елизавета Павловна Левентова.

– Очень интересно! – презрительно хмыкнула Лизанька.

Все взоры обратились на неё.

– Действительно, как это раньше не бросалось мне в глаза. Девочка – вылитый Пашка. Пока Всеволод Алексеевич мне не сказал…

Даже отчаянно зевавшая Светлана Павловна – и та выпучила глаза и, что было очень нехарактерно, слова не могла из себя выдавить.

– Люди чаще всего не замечают именно очевидного, – прокомментировал Северный. – И простите, Маргарита Павловна, что стал печальным вестником. Мне очень жаль, что ваш брат погиб.

– Это опять из-за меня, я не уследила, – прошептала Маргарита Павловна.

Шекерханов недоумённо глянул на Маргариту Павловну.

– Продолжайте, Александр Иванович! – обратился к нему Северный.