Естественный обмен

Помогаю ей подняться, и мы вместе доходим до комнаты. Там я уже успела приготовить пижаму — широкую футболку с шортами — и расправить кровать. В процессе переодевания я отворачиваюсь, хотя ей, кажется, совершенно всё равно, что кто-то находится рядом. Краем глаза замечаю болезненную худобу, от которой меня передёргивает. Виновато смотрю ей в глаза, но в ответ получаю лишь кривую усмешку уставшего от жизни человека.

— Если будет что нужно, зови. Я в соседней комнате. Ну, спокойной ночи, — улыбаюсь ей и утомлённо зеваю. Хоть и времени всего ничего, но за этот вечер я вымоталась, как никогда.

Уже у двери меня настигает её слабый шёпот:

— Спасибо. Я твоя должница.

— Не за что.

— Кстати, меня Катя зовут, — мне кажется или её голос чуть потеплел?

— А я Лена.

— Спокойной ночи, Лена. И ещё раз спасибо.

Я выхожу из комнаты с абсолютно тупым, но счастливым выражением лица. Почему я так решила? А потому, что увидела свою улыбающуюся физиономию в зеркале, стоящем в прихожей. С чего бы это?...

Открываю глаза и с удивлением осматриваюсь: почему я сплю на диване, и какого чёрта я не в институте? Потом вспоминаю вчерашний вечер и успокаиваюсь. Со стонами и охами сползаю с дивана — хотелось бы поваляться подольше, но стоит проверить, как там Катя.

Пробираюсь к своей комнате и осторожно открываю дверь так, чтобы она не скрипела. Я училась этому трюку года два, зато теперь могу бесшумно делать ночные вылазки к холодильнику или вот так как сейчас проверить самочувствие больного.

Что и следовало ожидать — Катя спит и, ей, похоже, снится что-то хорошее. Дотрагиваюсь рукой до её лба, пытаясь померить температуру. Да, голова-то у неё немного горячая, боюсь, что Катька всё-таки заболела. Хотя ей повезло, вчера было ещё относительно тепло, всего -10, и ветра не было.

Пусть поспит, а я пока пойду что-нибудь приготовлю, а то у неё вид, как будто её дней пять не кормили. Качаю головой и даже боюсь предположить, что же произошло. Пусть мне и жуть как любопытно, но я не буду ничего у неё спрашивать — сама решит, рассказывать мне или нет. То, что я ей помогаю, ещё не означает, что она будет мне полностью доверять и откроет все свои тайны, которых, я уверена, у неё немереное количество.

Как бы то ни было, я быстро приняла душ и взялась за самое ненавистное дело в моей жизни, а именно за чистку картошки. Но сегодня мне почему-то это наоборот доставило необъяснимое удовольствие.

Вот так и мурлыкая мелодию, игравшую в наушниках (плеер с утра одумался и соизволил включиться), я не заметила, как Катя проснулась и зашла на кухню. Вздрагиваю от неожиданности, увидев её, и выключаю музыку:

— С добрым утром. Картошку будешь? — Катя кивает, а я продолжаю говорить, — Потом выпьешь пару таблеток. Горло не болит?

— Болит, — Катя хрипит через силу.

— Ну-ка, дай посмотреть, — Катя послушно открывает рот, а я, держа её за плечи, осторожно разворачиваю к свету, — Да, ты влипла, подруга. Очень похоже на ангину. Температуру померяем, ладно?

— Угу, — видно, что Катя старается говорить как можно меньше.

Накладываю ей тарелку и наливаю чай с малиной:

— Вот. Я понимаю, что тебе щас не очень есть охота, но надо. Так что, кушай, сколько сможешь.

— Спасибо, — Катя несмотря на мои опасения тут же набрасывается на еду, хоть и морщится, когда глотает. Я кладу себе оставшуюся картошку, попутно соображая, стоит ли вызывать врача или так пронесёт?

Наконец, всё было съедено и все необходимые таблетки Катей были выпиты. За это время мы ни слова друг другу не сказали, но, как ни странно, молчание не было тягостным. Катя начала клевать носом, и я уговорила её поспать ещё — надо соблюдать больничный режим.

— Телик включить?

Катя кивнула головой и начала устраиваться поудобнее. В грудах тетрадок и учебников я ухитрилась откопать пульт сравнительно быстро и протянула его Кате.

— Посидишь со мной? — Катя смотрит на меня почему-то очень внимательно и серьёзно, я не могу найти причин ей отказать, да и не хочу. Потом она пододвигается, и я тоже удобно устраиваюсь рядом с ней.

Катя нервно переключает с канала на канал так, что я ничего не успеваю разобрать, но молчу. Наконец находит музыкальный канал и вроде успокаивается на этом. Немного посмотрев в экран, она садится ко мне вполоборота и, кажется, смотрит на меня, чуть наклонив голову вправо, ужасно напоминая при этом встрёпанного воробья. Её вид вызывает у меня невольную улыбку.

— Ты чего улыбаешься? — Катя чуть хмурится, и я уже замечаю небольшие, только намечающиеся, морщинки у её глаз и рта — видно, она часто бывает не в настроении или просто грустит.

— Ничего.

Меня так и подмывает спросить, кто она такая и где живёт, но я молчу.

— Ты одна живёшь? — Катя решает первой начать разговор. Что ж, я не против.

— Нет, с соседкой, Олей. Но она сейчас к родичам уехала на каникулы, так что недели две-три её не будет. Мы с ней из экономии делим квартплату пополам.

Катя надолго замолкает — я не мешаю ей думать. Наконец, она осторожно, тщательно подбирая слова, говорит:

— Лена, как ты смотришь на то, что я поживу здесь это время? Конечно, я заплачу!