Естественный отбор

— Он никогда не промахивается и всегда попадает в цель. Успей выхватить свой асык из-под его удара, Шайтан-Нукер, — повторил Хранитель Времени и тут же неизвестно куда исчез, а бита поменяла направление и звонко стукнула Скифа по затылку.

* * *

Услышав шум, хлопотавшая на кухне Анна перепугалась и стремглав бросилась в комнату. Увидев сидящего на полу возле дивана Скифа, она подскочила к нему. Потирая затылок, он не спеша поднялся, обнял ее и поцеловал.

— Ой, горе ты мое луковое, — запричитала Аня, — я же говорила тебе — разложи диван.

Нащупав на его голове шишку, она принесла из холодильника лед и стала прикладывать к больному месту.

На свою ночную работу Скиф выехал с ощущением, что он что-то забыл — или термос с кофе, или сигареты, или деньги. Он поминутно хватался за карманы, снова и снова проверяя их содержимое.

Все было на месте. Но он упорно вспоминал, что же забыл сделать такое, от чего зависит его жизнь. Поминутно об этом спрашивал себя и не находил ответа. Еще раз все досконально проверил. На месте были даже водительские права и документы на машину, которую Ольга незадолго до трагедии оформила на него в качестве сверхщедрого подарка, вопреки его возражениям.

К тому же каким-то непостижимым образом неприятный сон напрочь выветрился из его головы, и теперь Скиф мучительно пытался вспомнить его, смутно догадываясь, что то был сон — предупреждение ему. Предупреждение — но о чем?..

ГЛАВА 30

На вокзале, куда они пришли встречать Нику, европейские спальные вагоны показались Ане игрушечными по сравнению с высоченными ящиками на колесах, которые в прежние времена бороздили бескрайние просторы Союза. Из прошлого далека выплыли годы радости и печали и зашумели, как ромашковый луг.

Потом она подумала: что за глупости лезут в голову и совсем не ко времени? Ведь сама судьба уготовила ей заменить девочке родную мать, и еще с Никой предстоит тяжелый разговор, который бог знает чем закончиться может.

Подошел Засечный. От него разило сивухой.

— Поезд запаздывает на два часа, — сообщил он.

— Мне эти два часа все нервы измотают! — ужаснулась Аня.

— Не изводись раньше времени, — сказал Скиф и сразу как-то почернел лицом. — У тебя еще целая жизнь впереди для этого…

Его тревога усилилась, когда после почти двухчасового хождения по перрону он чутьем фронтового разведчика вдруг ощутил на себе чей-то взгляд. Быстро оглянулся и столкнулся с насмешливыми глазами цыганенка, точь-в-точь из своего сна. Тот, прыгая с ноги на ногу, приставил к ушам грязные ладошки и показывал Скифу, что тот что-то прохлопал ушами. Скиф рванулся было к нему, но мальчишка юркнул за широкие юбки взрослых цыганок, появившихся на перроне. И как он ни высматривал своего маленького мучителя, найти его не мог.

— Что-то произойдет, — сказал Скиф Засечному, все еще ощущая на себе насмешливый взгляд цыганенка.

— Да что еще такого произойдет! — прямо-таки взорвался тот. — Встретитесь, познакомитесь, обниметесь. Заведешь себе еще с пяток таких сопливых, вот тогда будешь переживать.

Но тут по вокзальной громкой связи объявили прибытие поезда, и они устремились по перрону ему навстречу.

Скоро из белесой московской пурги под прокопченные вокзальные своды длинной змеей медленно втянулся состав, бесшумно открылись двери вагонов, и на перрон вышли проводники в тщательно отутюженных униформах. Носильщики, как назойливые мухи, налетели со всех сторон со своими тележками на богатых иностранцев.

Вот из семнадцатого вагона вышел последний пассажир. Скиф хотел заскочить в тамбур, но проводница грозно стала на пути.

— Ваш билет, господин хороший?

— В вашем вагоне должна ехать девочка, такая кудрявая, лет девяти, — сказал Скиф, отчаянно жестикулируя, будто бы украинка проводница не понимала русского языка.

— 3 францужанкой? Була такая. Но их родня в Киеве встретила, — ответила проводница, опасливо отступая назад в вагон.

— Какая родня? — сказала Аня, в смятении срывая с себя пуховый платок и поднося его ко рту. — У нее нет никакой родни в Киеве.

— Откуда мне знать? Гладкие, высокие, в длинных пальтах, а девочка такая гарненькая була, як цыганочка. Сама подивилась — билеты до Москвы, а сошли в Киеве. Они для мамзели письмо передали. Та прочитала и кивнула мне, что выходит. Дамочка по-русски плохо разумеет. Дивчинонька тэж.

Проводница сама заподозрила что-то неладное и кликнула напарницу:

— Маня, ходь сюды!

— Приметы не запомнили? — спросил Засечный, глаза которого под высоко поднятыми бровями снова стали, как у сиамского кота, — круглые и голубые.

— Кого? — спросила напарница проводницы из-за ее плеча, чтобы войти в курс дела.

— Похитителей! — зло выкрикнул Скиф, досадуя на женскую непонятливость.

— А что у кого украли? — въедливо выспрашивала напарница, пытаясь высунуться из вагона.

По перрону от человека к человеку понесся приглушенный говорок: «Украли… украли…»

— Ой, лышенько мое! Так то бандиты булы? Кабы знала… Ни, нэ памятаю. Они, «новые русские», для меня все на одну морду, — причитала проводница.

— Спасибо, — сказал Скиф.

Ему только еще не хватало, чтобы весь вокзал узнал об этом.