Естественный отбор

Говорят, на дураков обижаться нельзя. А уничтожать их можно? Если без обид?

— Рассказывайте, — Алберт встал перед Жозефиной, скрестив руки на груди. Девушка подняла на него жалостливый взгляд, но господин Ланге был неумолим. Работа у него такая. Ничего личного. — Всё рассказывайте, с самого начала!

— Я ни в чём не виновата! Я только…

Она пыталась найти хоть у кого-нибудь поддержку, обводя нас испуганными глазами. Я, по понятной причине, защищать её не имела никакого желания. Хлоя, как несостоявшаяся жертва, вообще, жаждала крови. Селена и Эрсель тёплых чувств к нашей пустышке тоже не испытывали. У мужчин выражения лиц были сплошь прокурорские. Короче, адвокатов не нашлось.

— Не молчите, Жозефина. Или вы хотите отправиться в гости к господину Гиссу? — стращал её Алберт.

— Нет! Я должна была следить… А потом рассказать им, взяли ли вы этот акваланг! — затараторила несчастная обвиняемая.

— Какой именно?

— Вот тот, что лежит у ног господина Алекса. На нём лаком для ногтей метка стоит, розовая.

Алекс осмотрел акваланг и утвердительно кивнул.

— Кого вы собирались убить?

— Убить?! — вытаращила глаза Жозефина, причём, искренне. — Нет! Они сказали, что Хлоя просто заболеет кис… кисиной… болезнью.

— Кессонной, — очень жёстко поправил Сороку Жорж.

— Да… И она покинет отбор…

— Мёртвой?! — взъярился Жорж с таким озверевшим лицом, что испугалась не только Жозефина. Вот это эмоции!

— Они сказали…

— Кто? Кто тебе всё это говорил, — на его лице читалось огромное желание назвать её безмозглой овцой, а то и врезать промеж круглых глаз. И только воспитание не позволяло терять лицо перед… небезразличной ему девушкой. Не Жозефина укрощала гнев Жоржа, а бледная Хлоя, осознавшая, что случайность спасла её от смерти.

Именно этого я и боялась, когда подруга рассказала нам о своих чувствах. Но никак не могла предположить, что они решаться на убийство!

— Церцея и Берта, — выдохнула Жозефина и заплакала.

— На Петру тоже они натравили? — не обращая внимания на её слёзы, продолжал допрос Жорж.

— Нет… Это я, — Сорока по-детски шмыгнула носом. — Они хотели всё свалить и тогда на Хлою, а я подумала, что алхимик то Алфея… лучше в ядах разбирается…

— Вот именно! Лучше! — рявкнула я. — Имбицилка сероводородная! Кисель вместо мозгов!

— Выходит, леди Алфея в прошлый раз пострадала зря, — не обращая внимания на мою ругань, Жорж задавал ей всё новые вопросы. — Что они обещали за услуги?

— Ничего…

— Тогда, зачем Вам это было нужно? Вы же должны были понимать, что Церцея и Берта останутся в стороне, а Вы будете отвечать за всё, в случае провала вашего плана, что, собственно, и случилось! Объясните, баронесса!

Жозефина смотрела на него ничего непонимающими глазами. До неё только сейчас, да и то, с трудом, стал доходить смысл того дерьма, в которое её макнули "подруги".

— Меня теперь прогонят? — наивно поинтересовалась Сорока.

— Вас теперь отдадут под суд, — утешил её Алберт. Жозефина вздрогнула и снова залилась слезами. — Теперь Вы пойдёте, как соучастница покушения на убийство. От трёх до пяти лет тюрьмы.

— Не надо! — бросилась ему на шею Йенч. — У моего отца много денег…

— Какая же она дура… — тихо прошептал Жорж.

— Согласен с диагнозом, — Алберт с трудом оторвал от себя зарёванную Жозефину.

— Перевербуйте её, — предложил Вольф. — Пусть расскажет своим подружкам, что покушение сорвалось. Вы передумали погружаться, и отправились на морскую прогулку с нами. Посмотрим, что они дальше предпримут. Ловить их надо с поличным.

— Вы поняли, что сказал господин Сарториус? — Алберт с неприязнью смотрел на Жозефину. По его виду было понятно, что он гораздо охотнее сдал бы это недоразумение господину Гиссу… на опыты. — Повторите!

— Вы уехали на морскую прогулку, и покушение не состоялось, — послушно повторила Йенч.

— А про наш разговор вы уже всё забыли!

— Забыла… Можно, я пойду?

— Можно.

Когда Жозефина скрылась в дверях резиденции, мы возобновили разговор.

— Идёмте на яхту, — предложил Джордж. — Там бар хороший. По-моему, нам всем не мешает сейчас выпить, что бы стресс снять.

— У меня не стресс, — отозвалась Эрсель, — а омерзение! Неужели они останутся с нами? Я не смогу с ними разговаривать, как прежде!

— Спровоцируем скандальчик, — предложила я, — и будем на них молчать на законных основаниях! А пить я не хочу, — помотала головой. — Лучше на доске покатаюсь. С меня так быстрее стресс слетит!

— И я, — поддержала меня Эрсель.

— Что, в самом деле, это стресс снимает? — Жорж повернулся к Джорджу.

— Ну, это смотря какой стресс! — хохотнул серфенгист. — На Сизый мыс?

— Угу, только слежку организую, — Алберт скрылся за углом ангара.

Море, оно смывает всё плохое, что успело налипнуть на суше. Солёная вода сначала раздирает, а потом лечит раны. Волны качают тебя, словно материнская рука — колыбель, и шепчут. Шепчут… И только немногие понимают язык моря. А он прост, как голос матери, которая поёт песню своему, ещё не рождённому, ребёнку: "Мы с тобой одной крови, между нами нет различий, капля к капле…"