Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе

Именно этот тип идеологически стерильного и бесплодного философствования был той основой, которая порождала негативное отношение к новым достижениям фундаментальных наук. Такое отношение возникало как результат привычного стремления не выходить за рамки дозволенного, стереотипно зафиксированного в уже сложившихся представлениях о мире. Новые фундаментальные открытия, радикально меняющие такие представления, воспринимались с опаской, тем более что они были связаны с общим потоком развития мировой науки и при желании их всегда можно было обвинить в «идеологически чуждых» истоках. Учитывая, что потеря профессионализма и воинствующий дилетантизм становились нормой, тяготение к упрощенным пониманиям и неумение разобраться в сути той или иной- новой фундаментальной теории создавали благоприятные предпосылки для вульгарных оценок и наклеивания идеологических ярлыков на научные достижения.

Следует учесть также и то обстоятельство, что административно-командная система насаждала в науке монополизм и создавала благоприятную среду для борьбы за лидерство путем идеологических и политических обвинений. Борьба Т. Лысенко с Н. И. Вавиловым, И. И. Шмальгаузеном и другими выдающимися советскими учеными служит ярким, но, к сожалению, не единственным примером такого рода.

В применении стиля «философствования», основанного на выдергивании отдельных цитат и наклеивании идеологических ярлыков, преуспевали многие карьеристски настроенные ученые, боровшиеся за монопольное положение в своей области. В атмосфере этой борьбы с применением политических ярлыков проходили все дискуссии 30—40-х и начала 50-х годов.

По этому поводу Л. Грэхэм делает в своей книге весьма меткое и уместное замечание: «Советские естествоиспытатели часто справедливо критиковали советских философов, хотя последние иногда вносили действительный вклад в разбираемые дискуссии. Стоит отметить, что наибольшую угрозу для советского естествознания в конце 40 — начале 50-х годов представляли не профессиональные философы, как часто думают, а третьесортные ученые, стремившиеся завоевать благосклонность Сталина» [1070].

Кампанию критики теории резонанса возглавили, например, химики В. М. Татевский, М. И. Шахпаронов и Г. В. Челинцев, объявившие эту теорию махистской, противоречащей марксистско-ленинскому мировоззрению.

На печально известной павловской сессии 1950 г., итогом которой были запреты многих важнейших направлений в физиологии, в роли главных хранителей «единственно правильной» материалистической линии выступили академик АМН СССР К. М. Быков, профессора-биологи А. Г. Иванов-Смоленский и Э. М. Айрапетян. Объектом их нападок стали работы крупнейших ученых-физиологов Л. А. Орбели, П. К. Анохина, И. С. Бериташвили и других. Стандартными «аргументами» в проработочной критике были, например, такие: ученые занимались разработкой не наследия Павлова, а собственных проблем, не учли гениальной работы Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», в качестве методологии конкретных исследований использовали идеализм и дуализм и т. п.

Кампанию, начатую Лысенко и его сторонниками против генетики, продолжили их последователи в других областях биологии. В цитологии, например, начала усиленно пропагандироваться так называемая теория О. Б. Лепешинской. Инициаторами среди биологов выступили академик АМН СССР Н. Н. Жуков-Вережников и доктор биологических наук И. Н. Майский, которые активно боролись против убедительных доказательств научной несостоятельности учения О. Б. Лепешинской. В борьбе за «новое учение» использовался испытанный набор обвинений: оппонентам О. Б. Лепешинской наклеивались ярлыки физиологических идеалистов и врагов диалектико-материалистического способа мышления.

Из сказанного, конечно, не следует, что «профессионалы» по ведомству сталинской трактовки диалектического материализма не принимали активного участия во всех этих кампаниях. Напротив, они в тесном союзе с упомянутыми специалистами-естественниками активно трудились на фронтах наступления на подлинную науку. М. Б. Митин, А. А. Максимов, а вслед за ними многочисленные отряды сталинских философов включились в борьбу за мичуринскую биологию против вейсманистов-морганистов, за искоренение «антипавловской физиологии», за отстаивание «великих открытий» Лепешинской о возникновении клетки из доклеточного вещества и т. д.

Сложился направляемый Сталиным и Ждановым [1071]союз невежественных философов и карьеристов из среды естествоиспытателей, благодатной почвой для которого была репрессивная система социального и идеологического контроля, постоянно выпалывавшая ростки философской и научной мысли.