Эстетика однополой любви в древней Греции

(№ 2704). «(34) Гекуба, опечаленная тем, что два ее мужественнейших сына, Гектор и Троил, убиты Ахиллом, решилась на по-женски дерзкий поступок, чтобы отомстить за свое горе. Она настойчиво уговаривает и умоляет Александра, чтобы он отомстил за своих братьев, устроил бы Ахиллу засаду и убил его, ни о чем не подозревающего; Ахилл ведь присылал к ней и просил отдать ему в жены Поликсену; она же пошлет передать ему решение Приама, что они заключат между собой мир и освятят его в святилище Аполлона Фимбрейского, которое находится перед воротами; когда Ахилл придет туда для беседы, Александр устроит там ему засаду; Гекубе достаточно, если Александр убьет его. Александр обещал, что он попытается это сделать. Ночью он собирает самых мужественных воинов, размещает их в святилище Аполлона и сообщает условный сигнал. Гекуба посылает вестника к Ахиллу, как было условлено. Обрадованный Ахилл, любя Поликсену, решает на следующий день прийти к храму. Когда назавтра Ахилл вместе с Антилохом, сыном Нестора, приходит в условленное место и входит в храм Аполлона, со всех сторон из засады выбегают люди и бросают дротики; Парис воодушевляет их. Ахилл и Антилох, обернув левую руку хламидой, а правой держа мечи, бросаются на врагов. Ахилл многих убивает. Александр поражает Антилоха и самого Ахилла пронзает многими ударами. Так Ахилл погибает в засаде, тщетно проявляя свое мужество. Александр приказывает выбросить его тело диким зверям и птицам. Гелен просит этого не делать. Тогда Александр приказывает унести тела из святилища и передать аргивянам; приняв тела, они несут их в лагерь. Агамемнон торжественно хоронит их, просит у Приама перемирия для того, чтобы соорудить надгробный памятник Ахиллу, и устраивает погребальные игры». (пер. А.В.Захаровой [Дарет 1997, с.176-177]).

Из «Латинской антологии»

«Тот, чьим отцом был поток, любовался розами мальчик,

И потоки любил тот, чьим отцом был поток.

Видит себя самого, отца увидеть мечтая,

В ясном, зеркальном ручье видит себя самого.

Тот, кто дриадой любим, над этой любовью смеялся,

Честью ее не считал тот, кто дриадой любим.

Замер, дрожит, изумлен, любит, смотрит, горит, вопрошает,

Льнет, упрекает, зовет, замер, дрожит, изумлен.

Кажет он сам, что влюблен, ликом, просьбами, взором, слезами,

Тщетно целуя поток, кажет он сам, что влюблен».

(№ 2705). (Пентадий. Нарцисс, пер. В.Брюсова [Латинская поэзия 1982, с.454])

«Брошен рукою в игре, диск в висок угодил, и, жестокой

Смертью мгновенно сражен, юный погиб Гиацинт.

Но величайшая дружба утешена жребием вечным:

Вечно, в цветке возродясь, Феба пылает любовь».

(№ 2706). (Аноним. Гиацинт, пер. Ю.Ф.Шульца [Латинская поэзия 1982, с.508])

«Сам себя полюбил Нарцисс, а поток ему – сводник.

Если б не было вод, не зажглось тогда бы и пламя».

(№ 2707). (Аноним. Нарцисс, пер. М.Л.Гаспарова [Латинская поэзия 1982, с.508])

«Заколебалась природа, мужчину создать или деву,

И создала тебя, деве подобный юнец».

(№ 2708). (Из стихов, приписываемых Вергилию 5,

пер. М.Л.Гаспарова [Латинская поэзия 1982, с.521])

«Видя свой облик, Нарцисс устремляется к глади зеркальной;

Гибнет один от любви, видя свой облик, Нарцисс»

(№ 2709). (Аноним. Змеиные стихи 2,

пер. Ю.Ф.Шульца [Латинская поэзия 1982, с.525])

Драконций

«[ Из речи Венеры Амуру:]

Есть у Алкида, в годах самых нежных, любимейший спутник,

Ярким румянцем украшен и белизною молочной,

В лике его белоснежном пурпурное плавает пламя.

Пусть же, ребенка узрев, все нимфы страстью зажгутся…

…

А, между тем, одолев Эриманфского вепря, тиринфский

С радостью шел Геркулес, с ним вместе прекраснейший мальчик,

Гил, молненосного вепря нагруженный шкурой с зубами;

Пусть он, бессильный, страдал под тяжестью груза такого,

Все же был рад, будто сам приобщился к триумфу героя,

Будто Алкид не один уложил жестокого зверя.

…

А между тем, разъяренный, тиринфский герой мчался мимо,

С криками Гила ища, и берег ему отзывался,

Волны, и горы, и лес повторяли любимого имя.

Только источник молчал, где похищен был Гил…»

(№ 2710). (Драконций. Гил 65-68, 94-99, 141-144 [Драконций 2001, с.163-167])

Прочие

(№ 2711). «Что касается внешней красоты, то она преходяща и более быстротечна, чем весеннее цветение. Если бы, как говорит Аристотель, люди обладали глазами Линкея, то они своим взглядом проникали бы через покровы. И если бы можно было увидеть то, что находится внутри человека, разве не показалось бы безобразным тело Алкивиада, славившегося своей красотой?. Следовательно, то, что человеку кажется прекрасным, вытекает не из его природы, но является следствием слабости взирающих на него глаз». (Боэций. Утешение философией III 7, пер. В.И.Уколовой и М.Н.Цейтлина [Боэций 1990, с.234])

(№ 2712). «[ О Содоме; Быт. 19, 24] Горя запретной любовью к легко совратимой плоти, погибли они сразу от пожара и зловония, дабы в наказании своем постигли они, что предали себя вечной смерти ради наслаждения зловонием». (Григорий Великий. Диалоги III 37, пер. М.Е.Грабарь-Пассек и Б.И.Ярхо [Памятники 1998, с.391])