Эстетика Ренессанса [Статьи и эссе]

Словом, исходные посылки, на основании которых оценивались история и развитие искусства в России были изначально несостоятельны. В XV - XVI веках в России еще не вызрели условия для тех же ренессансных явлений, как в Италии, даже как в Польше, православие оказалось не готово, как католицизм, к культурной революции, охватившей страны Европы. О синхронизации исторических процессов в России и в странах Европы не приходится говорить. Просто Россия в свои исторические сроки подошла к черте, разделяющей Средние века от Нового времени, с началом грандиозных преобразований Петра I, ренессансных, как ныне прояснивается с полной очевидностью.

К началу XVIII века классицизм и барокко в европейских странах отделились от эстетики Ренессанса как самостоятельные художественные направления, с видоизменениями в разных видах искусства и жанрах. То, что строительство Санкт-Петербурга начинается с барокко, имеет свои объяснения. Барокко - последний отголосок Ренессанса в Италии, вместе с тем стиль, более близкий к древнерусской архитектуре, чем новоевропейский классицизм, что сразу постиг Доменико Трезини, приехав в Москву, прежде чем узнал об основании нового города у Балтийского моря.

Ясно, что той же ориентации придерживался царь Петр, при этом барокко был придан сразу светский характер, ни тени смятенья и мистицизма, даже в сооружении Петропавловского собора. Таким образом, русское барокко изначально утверждается как эстетика Возрождения, возвышенная и праздничная. Это не только эстетика, но и идеология Возрождения в России. Религия и церковь сохраняют свое значение, но без диктата и догмы, а как вера и обряд. Так было и в эпоху Возрождения в Италии.

Преобразования Петра - это начало культурной революции в России, что и есть самая суть Ренессанса, в условиях которой был естественен переход к классицизму, но не к новоевропейскому, как решили, а к другой ипостаси ренессансной эстетики, с непосредственным обращением к античности, когда древнегреческая мифология становится определяющим компонентом миросозерцания культурной части общества, как было в эпоху Возрождения в Италии.

Именно античность, а не новоевропейский классицизм или романтизм, которые так и не укоренились в новой русской литературе, а в архитектуре и живописи лишь частично, и определяет блистательное развитие русской поэзии, архитектуры, живописи, музыки, прикладного искусства в первой половине XIX века в России, с формированием единого стиля эпохи, классического стиля, как в Золотой век Афин или в Золотой век Флоренции.

Ведь ничего подобного в это время в странах Западной Европы не было, кроме разновидностей классицизма и неоклассицизма, сентиментализма, романтизма или стиля «ампир», реализма, к которым поныне приобщают русских поэтов, архитекторов и художников, творивших в условиях Ренессанса в России.

Русское барокко и русский классицизм (в архитектуре) - это эстетика Ренессанса, ренессансная классика, что и воплощает Санкт-Петербург в яви и что мы узнаем в лирике Батюшкова, Пушкина, Дельвига, Лермонтова, Фета, Тютчева, в живописи Кипренского, Карла Брюллова и Александра Иванова...

В эпоху, когда на Западе искусство развивалось под знаком романтизма, с проявлениями его и в России, именно в России ренессансная классика достигает вершин, как в Высокое Возрождение в Италии. Вообще Ренессанс не просто классическая, а романтико-классическая эпоха, с обращением к античности и обозрением всей мировой культуры и созданием классического искусства по форме, а по содержанию нередко сугубо романтическому. Ренессанс - это высший синтез человеческой мысли и культуры во всех их проявлениях, но на классической основе.

Мы видели, как исследователи, приобщая к новоевропейским художественным направлениям русских художников, путались между классицизмом и романтизмом, между тем Орест Кипренский никакой не романтик, а классик, как Батюшков и Пушкин, которые романтическое содержание эпохи претворяют в классическую форму, как Рафаэль. И также Карл Брюллов никакой не классицист, а классик ярчайшей красочности, как Тициан. И Александр Иванов не романтик и не классицист, а классик с его открытием природы в ее первозданности и библейской мифологии наравне с древнегреческой, то есть мифа как такового.

«Библейские эскизы» Иванова, как и «Богоматерь с младенцем» Кипренского, воспринимаются в русле библейских историй художников эпохи Возрождения в Италии с их осовремениванием до портретов персонажей из современников, то есть миф воспроизводится как сиюминутная и вечно текущая жизнь. Такова эстетика Ренессанса вообще и русских художников в частности. И русский пейзаж зарождается в русле этой эстетики в творчестве Сильвестра Щедрина, волей его судьбы в Италии, природа которой им была воспринята как эстетика жизни и бытия.