Эстетика самоубийства

Вспомним, что сжигание умерших было принято в ту или иную эпоху, пожалуй, у большинства народов — индейцев Америки и древних славян, индусов и древних греков. Все они, отдавая посмертные почести умершим, сжигали их тела. Существовали и обряды ритуального самосожжения как индивидуального, так и массового. Этому вопросу мы уделим внимание в специальной главе этой книги. Но даже и вне жесткого ритуала индивидуальный уход из жизни через самосожжение в древности считался почетным и достойным.

Великий герой Древней Греции Геракл стал жертвой ревности своей жены Деяниры. Желая отвратить сердце мужа от прекрасной пленницы Иолы, она послала ему одежду, пропитанную отравленной кровью кентавра Несеа, убитого Гераклом. Деянира рассчитывала только вернуть себе любовь мужа, но отравленная ткань прилипла к коже Геракла и стала жечь его, доставляя страшные страдания. Не в силах вынести мучений, Геракл приказал сжечь себя на огромном костре, сложенном на горе Эта.

Сюжет этот настолько поэтичен и целостен в своей гармонии, что может служить великолепной иллюстрацией и к главе, которую мы назвали «Самоубийство как гармоничное завершение жизни». Очевидно, что любимейший и славнейший герой греческих сказаний просто не мог погибнуть от чьей-либо руки, если даже боги Олимпа не посягали на его жизнь, а жена Зевса Гера, пытавшаяся сделать это, постоянно терпела неудачи. Смерть от старости и болезней также не пристала Гераклу. Он мог уйти из жизни только по своей воле, уйти мужественно и красиво, как жил. И орудием смерти стал огонь, из недр которого Геракл был живым (единственный из смертных) вознесен на Олимп, награжден бессмертием и божественной супругой — Гебой, богиней цветущей юности.

Этот миф, воспевающий великого Геракла, воспевает и огонь, а также прекрасную добровольную смерть в огне. Самосожжение редко совершается в одиночестве, тайно, в стороне от людских глаз. Для этого оно слишком эффектно, слишком красочно, почти театрально. Этот способ просто требует зрителя, шума, ажиотажа, оставляет после себя долгую память о каждом таком случае. Вот достойный тому исторический пример.

Известный древний тиран Сарданапал, предвидя свое скорое падение и свержение с трона, решил, не дожидаясь худшего, выказать не свойственное ему ранее мужество и уйти из жизни добровольно. Для этой цели он повелел вблизи своего дворца построить огромный дом-костер, который снаружи был богато украшен. Внутреннее убранство зала поражало своей роскошью — мягкие раззолоченные ложа, драгоценные ткани, на инкрустированных Драгоценными камнями столах — изысканные яства и вина. Сопровождаемый несколькими десятками прекрасных жен и наложниц, которые не подозревали о замысле тирана, Сарданапал вошел во дворец-гробницу, и двери были наглухо запечатаны. В условленный час был подожжен высокий забор, в несколько рядов окружавший роскошную гробницу. Две педели, по свидетельствам летописцев, горел забор, две недели длилась в замурованной гробнице чудовищная предсмертная оргия, пока огонь не окружил ее и рухнувший деревянный дворец не погреб под горящими обломками и Сарданапала и всех, кто был с ним.

Точно так же известный индусский священник Нинахтон, прослышав о намерении португальского вице-короля отрешить его без всякой видимой причины от занимаемого им в Малакке поста и передать его царю Кампара, принял следующее решение: он приказал построить длинный, но не очень широкий помост, укрепленный на столбах, и роскошно украсить его цветами, расставив курильницы с благовониями. Облачившись затем в одеяние из золотой ткани, усыпанное драгоценными камнями, он вышел на улицу и взошел по ступеням на помост, в глубине которого был зажжен костер из ароматических деревьев. Народ стекался к помосту, чтобы посмотреть, для чего делаются эти необычные приготовления. Тогда Нинахтон запальчиво и с негодующим видом стал рассказывать о том, чем ему обязаны португальцы, как преданно он служил им, как часто он с оружием в руках доказывал, что честь ему куда дороже жизни и что сейчас он не может не подумать о себе и так как у него нет средств бороться против оскорбления, которое ему хотят нанести, то его доблесть велит ему по крайней мере не покориться духом и сделать так, чтобы в народе сложилась молва о его торжестве над недостойными его людьми. Сказав это, он бросился в огонь.

Своеобразная эффектность, театральность самосожжения привлекает к нему, как правило, людей истерического склада характера, личностей аффектированных, тех, кого ранее было принято называть «людьми позы». Примеры иного рода крайне редки и возможны разве что в виде исключения. Во всяком случае, за последние годы нам известен один такой случай, имевший место в Перми, когда старая больная женщина была брошена детьми и осталась одна в квартире, не в силах даже выйти, чтобы купить еду. Доведенная до отчаяния и решившись на самоубийство, она, видимо, не имела уже сил даже для того, чтобы повеситься. Тогда, лежа в постели, она обложила себя кипами старых газет и подожгла ЕХ.