Эстетика самоубийства

Разумеется, столь широкий подход к проблеме, попытки рассмотреть самоубийство с самых различных точек зрения самым непосредственным образом готовили почву для последующего становления суицидологии как самостоятельной науки. Исследовались причины самоубийств, их статистика, влияние самых различных социальных, демографических, экономических, политических и других факторов. Имеются даже отдельные исследования, посвященные письмам самоубийц.

Можем ли мы в настоящее время с уверенностью сказать, что все проблемы решены и на все вопросы даны ответы? Конечно, нет. Многие современные авторы подчеркивают, что суицидология — наука молодая, развивающаяся. Во всем мире интерес к этой проблеме не угасает. Ежегодно выпускаются специальные суицидологические журналы, проходят международные симпозиумы, создана международная ассоциация по предупреждению самоубийств.

К сожалению, в нашей стране широкие междисциплинарные исследования в области суицидологии на долгие годы были свернуты вскоре после Октябрьского переворота. В начале тридцатых годов был ликвидирован сектор социальных аномалий при ЦСУ (центральном статистическом управлении). Изучение проблемы самоубийства всецело передали в руки психиатров с настоятельной рекомендацией рассматривать самоубийство почти исключительно в рамках психической патологии.

В этих условиях многим психиатрам, несмотря на существующие традиции, пришлось вернуться к старой эскиролевской концепции самоубийства. Великий французский врач и гуманист XVIII века Эскироль — один из основателей современной клинической психиатрии, как известно, жестко связывал самоубийство с душевной болезнью.

Поскольку сторонники идей вульгарного социализма и коммунизма отрицали саму возможность существования в нашей стране социальных корней и психологических мотивов самоубийства, естественно, что оно рассматривалось ими как классово чуждое явление, а самоубийцы — почти как классовые враги или, в лучшем случае, как сумасшедшие. Подобному суждению можно только удивляться, зная значительное количество случаев самоубийств даже среди высшего руководства бывшего советского государства.

Поскольку суицидология — наука молодая и активно развивающаяся, пока еще трудно определить ее границы. Если в обыденной жизни под словом «самоубийство» понимается сознательное прекращение жизни с помощью действий, направленных на создание условий, не совместимых с ней, то дать строго научное определение самоубийства, как это часто бывает, значительно сложнее.

Могут ли, например, быть отнесены к категории самоубийств случаи насильственной смерти, когда посягательство на собственную жизнь заменяется вынужденным или добровольным согласием умереть от руки другого человека?

Как расценивать случаи героического самопожертвования (Н. Гастелло, А. Матросов)? А бесстрашное отстаивание своих идеалов, убеждений, веры, приводящее к неизбежной смерти (первые мученики-христиане, Джордано Бруно и многие-многие другие)? Известны также факты убийств, совершаемых с согласия или по требованию самой жертвы, например, просьбы о смерти тяжело и безнадежно больных людей, или смертельно раненных воинов на поле битвы. Или такие разновидности коллективных самоубийств, когда один человек, по соглашению с остальными, сначала убивает их, а затем лишает жизни себя.

А если человек командует собственным расстрелом? Или приговоренный к смертной казни через повешение сам вышибает у себя из-под ног подставку, не дожидаясь, когда это сделает палач? Можно ли рассматривать все эти случаи как самоубийство?

Некоторые авторы делают попытку рассматривать в рамках суицидального поведения даже такие явления, как чрезмерное злоупотребление табаком, алкоголем, наркотиками и другими веществами, которые вредно влияют на организм человека и таким образом сокращают жизнь, о чем злоупотребляющий заведомо знает и, тем не менее, не оставляет пагубной привычки. Нет смысла оспаривать вредность подобных пристрастий, она очевидна. Однако относить всех этих людей (а их число огромно) к самоубийцам представляется по меньшей мере необоснованным. Ведь у каждого из них нет определенной установки покончить счеты с жизнью, напротив, они по-своему наслаждаются ею. Наслаждаются, не думая или пытаясь не думать о тяжких последствиях, но смерти тем не менее не желают.

И совсем уж странным, почти анекдотичным представляется мнение, что разновидностью суицидального поведения является увлечение такими опасными для жизни видами спорта, как альпинизм, прыжки с парашютом, каскадерство, когда человек сознательно подвергает свою жизнь опасности.

Во-первых, сознательно подвергать себя опасности еще не значит хотеть смерти. Не вернее ли утверждать, что людьми в этих случаях движет совсем иное — жажда первенства, самоутверждения, честолюбие, наконец стремление к славе и почестям? Кто вправе отказать человеку в том, что в значительной степени стимулирует прогресс, продвигает нас по пути познания мира и самих себя? Риск, стремление к нему, преодоление его притягательны для нас, ибо за этим — новое, неразгаданное.