Эстетика. Учебник для бакалавров

Закрытое общество. Социальные функции искусства особенно отчетливо видны в закрытом обществе, где перед искусством прямо ставится задача поддерживать господствующую в обществе идеологию, традиции, образцы и т.д. Идеология такого общества является простой и доступной каждому. А. А. Зиновьев так с иронией излагает элементарное существо коммунистической идеологии: «Полный ибанизм [строй, аналогичный коммунизму] есть общественный строй, обладающий следующими признаками. Здесь нет и быть не может никаких серьезных недостатков. Если здесь и бывают недостатки, то они мелкие и быстро устраняются. Здесь зато имеют место достоинства. В большом количестве. Большие и малые. Причем больших больше, чем малых. Но малых еще больше. Здесь все хорошее достигает неслыханного до сих пор расцвета. Производство мате риальных и духовных ценностей. Сознательность. Нравственность. Государство, политика, право, мораль и прочие надстройки отмирают, но путем такого мощного предварительного укрепления, что... В общем отмирают. Изобилие такое, что всего девать некуда»[233]. Эту донельзя упрощенную идеологию и систему ценностей, представленную в художественных образах и лишенную тем самым своей прямолинейной навязчивости, поддерживает и проводит коммунистическое искусство.

В социалистических странах, пишет Т. Арнольд о коммунистической России и ее последователях, революционные правительства умеют не только возбудить в своих народах необычайный энтузиазм, но и удерживать его на точке высшего напряжения. Применяемый ими метод не является рациональным: это чередование униформ, салютов, марширующих ног и национальных игрищ[234]. «Национальные игрища» должны пониматься широко, так чтобы включать в себя и искусство, прежде всего кино.

Искусство и динамика общества. До сих пор речь шла о роли искусства в поддержании устойчивости общества, об укреплении с помощью искусства тех социальных связей и социальных институтов, которые способствуют такой устойчивости.

Однако всякое общество — это не только устойчивость, но и определенная динамика. С этим связана противоречивость социальных функций искусства. Оно поддерживает существующие мораль, идеологию, верования, традиции, здравый смысл, признанные образцы и т.д. Но одновременно искусство способствует расшатыванию и обновлению имеющихся социальных отношений и институтов.

Р. Барт пишет, что «некоторые избегают постановки вопроса о существе литературы. Но это означает, что существо это предполагается извечным или, если угодно, природным, т.е. что литература представляется как нечто само собой разумеющееся. Но зачем писатели пишут? Разве Расин писал из тех же побуждений, что и Пруст? Не задаваться такими вопросами — значит уже ответить на них, приняв традиционную точку зрения обыденного здравого смысла: писатель пишет просто-напросто ради самовыражения, а существо литературы состоит в “передаче” чувств и страстей. Но стоит коснуться интенционального аспекта человеческого бытия, как подобное объяснение оказывается недостаточным. Оно носит зачаточный характер и опирается на устаревшую философию детерминизма. У литературы нет вневременной сущности, под недавно возникшим названием “литература” скрывается процесс становления весьма отличных друг от друга форм, функций, институтов, причин и намерений, все из которых являются относительными. Тот, кто не отвечает на вопрос, почему писал Расин, т.е. что могла значить литература для человека той эпохи, закрывает себе путь к решению вопроса о том, почему с некоторых пор (после “Федры”) Расин писать перестал. Все взаимосвязано: самая мелкая, самая малозначительная литературная проблема может обрести разгадку в духовном контексте эпохи, отличающегося от нашего нынешнего контекста. Самое простое — предполагать, что соотношение между произведением литературы и реальностью носит характер соответствия: писать — значит лишь воспроизводить, копировать, чем-либо вдохновляться и т.п. Литературное творчество начинается как раз там, где оно подвергает деформации сей предмет»[235].