Эстеты из Кукановки

— Он! — дружно завопили ребята. — Лучше и не найти!

Так сын Данаи был окрещен Гермесом.

Поросенок, которого теперь ласково звали Геркой, рос быстро и совсем раздумал помирать. Был он розовый, кругленький и очень веселый. Ребята его нежно любили, холили и пестовали наперебой. Но даже он не мог вытеснить из их сердец мечту о Большом спорте. Читая в газете всякие спортивные обозрения, ребята по-прежнему тосковали вслух:

— Эх, нам бы хоть пару мячей да сетку!

— Коньки бы…

— Какей, — несмело пищал маленький Родька.

— Ишь ты! Хоккей ему! — негодовал Санька. — А может, моторку или мотоциклет «Харлей»? Будто не знает, что у нас денег нету…

Прошло несколько месяцев. Однажды мать Сашки вознамерилась отнести Гермесу, который в то время жил у Федьки Лопуха, остатки каши. Войдя в катух соседей, она глянула на поросенка, уронила кастрюлю с кашей и вихрем помчалась в правление колхоза. Вернулась Наталья Васильевна уже с Киреевым. Тот вместе с ней вошел в катух и, увидев Данаева сына, хрипло охнул:

— Неужели… он?!

Перед ним стояло великолепное, огромное животное, выхоленное, с блестящей щетиной. Под могучей шеей свисали тяжелые складки. Сын Данаи благодушно смотрел на посетителей маленькими желтыми глазками. К людям он относился хорошо, так как видел от них только любовь и ласку.

— И… что же? — смутно спросил председатель.

Наталья Васильевна поняла:

— Не знаю, что и сказать, Тимофей Иваныч. Ребята сильно спортом страдают, а нужного причиндала у них нет. Как бы не соблазнились…

Киреев даже застонал:

— Не допущу! Не выпущу!

В субботу вечером председатель, чисто выбритый, в новой паре и при галстуке с кульком конфет, явился к Головановым. Увидев его, Санька скосоротился и ревниво спросил:

— Маманя, чего это он припарадился? В тебя влюблен, что ли? Ты гляди, он женатый.

— Нет, сынок, — успокоила его мать. — Влюблен, да не в меня. В Герку вашего.

— Дяди Тимоша, правда? — побледнел Санька. — Обратно отобрать хочешь?

— Сторговать хочу, — солидно ответил Киреев. — Какая будет твоя цена, купец?

— Не продадим ни за что! — завопил Санька. — Он нам заместо родного сына!

— Слушай, папаша, — уже серьезно сказал Киреев, — для его же пользы прошу, отдайте. Ведь дальше, если мер не принять, его жир задушит, и помрет он у вас от инфаркта безо всякой пользы.

Эта перспектива Саньку устрашила. Он задумался, а потом благородно сказал:

— Все равно. Я один не могу. Надо ребят позвать, что они скажут.

В свою очередь, Киреев призвал на помощь зоотехника. Долго судили и рядили, спорили до хрипоты и наконец уломали ребят, пообещав во всякое время беспрепятственно пускать их к Герке. Зоотехник определил, что хряк весит около четырехсот килограммов и стоит примерно двести рублей. На весь спортинвентарь хватит.

— Дядя Тимоша, и еще уговор, — сказал Санька.

— Чего тебе? — спросил Киреев, влюбленно глядя на Гермеса, жующего хрусткую кочерыжку.

— Только не на зарез. Резать не позволяем.

— Чего придумали! Не враг же я сам себе. Согласен, нехай живет… Эх, знал бы тогда я, ни за что бы не отдал.

— Дак он у вас все равно бы дуба дал, — умело защищался Санька. — Мы же за ним вшестером ухаживали… Ты вот что, дядя. У нас теперь опыт есть, так поручи нам штуки три, самых дохлых. Мы тебе их выходим.

Киреев только открыл рот, чтобы поблагодарить, как Санька, потупив глаза, добавил:

— А ты нам для стадиона отведи какой-нибудь пустырь. Ладно?

И, приветливо покивав гостю головой, он вместе со всей оравой умчался на улицу. Гермес любовно поглядел ему вслед и снова принялся чавкать. На этот раз пряник он получил из рук нового владельца.

С улицы послышался ужасный, многоголосый гвалт. Это обсуждалась смета на первоочередные спортивные мероприятия.

ОШИБКА ПАШКИ-ПЕЧЕНЕГА

Егор Алексеич Бородкин эту ночь проводил необычно. Он сидел во дворе, под сенью мусорного контейнера, укутанный в два старых пальто и бабушкину шаль, и наблюдал.

Он наблюдал за своим собственным, недавно приобретенным автомобилем, стоящим чуть дальше мусорников, возле двух тополей.

Почему он принял такое странное решение — торчать во дворе всю ночь? Ведь ему завтра с утра на работу. И недурненькая у него будет эффективность после бессонной ночи! Да и простудиться можно. Схватишь какое-нибудь респираторное…

Но Егор Алексеич сидел возле мусорного контейнера потому, что так было надо. Не для своего удовольствия, а по горькой необходимости. Вот что предшествовало этой необычной ночи.

— Давно моя семья: я, жена и сын мечтали обзавестись автомашиной. Несколько лет копили деньги, записались честно на очередь. В общем, все как положено. И вот, наконец, настал этот счастливый день, — рассказывал Егор Алексеич, — получили мы своего долгожданного «Жигуленка». Цвет строгий и элегантный, называется «бутылка шампанского». Такой, знаете, темно-зеленый. Впрочем, других тогда не было. Мы чуть не плакали от радости.