Эстляндия

– Да вон на реке то ли сани, то ли ещё непонятное чего стоит. А вокруг них кто-то в чёрном лежит, – ответил курсант и протянул руку в том направлении, где действительно что-то темнело.

– Группа, разобраться по берегу, идём полукругом! – отдал команду старший звена, и пятёрка поползла к цели.

На льду стояли небольшие сани, а возле оглоблей лежали без движения исхудавшие мужчина и женщина. В санях вдруг кто-то шевельнулся. Подкравшись, Митяй заглянул вовнутрь. В какой-то трухе из обглоданных веток и обрывок от тряпок и шкур внутри саней лежали семеро детишек возрастом от двух и до десяти лет от роду. Самая старшая из всех, девочка, гладила головку малыша и, поправляя на нём рванину, что-то тихонько шептала. Лицо у неё было обтянуто кожей, и на нём лишь светились внутренним живым огнём большие глаза. Такими же исхудавшими были и все те, кто сейчас тут был рядом.

– Петя, проверь старших! Ребята, глядим малышей! – резко бросил команду Митяй и перегнулся через борт саней. – Кто ты, милая? Откуда вы будете?

– Дядечка, мне бы хлебца Ванечке дать, он уже с ночи совсем не плачет и холодненький весь, – еле выдохнула слабым голоском девчушка и снова погладила малыша. Митяй потрогал его головку. Она была ледяной.

– Командир! Старшие холодные уже, всё, отмучились они.

– Митяй, трое дышат ещё из детинцев, – прошептал надтреснутым голосом Оська, прощупывая с соседнего борта всех малышей.

– Петро! Бегом к ближайшей роще! Разжигай костёр, ставь воду греться, – просипел сдавленным голосом Митяй. – Группа, берём сани и катим их за Петькой! Ну, взяли! – и страшный обоз покатился к берегу.

Как ни пытались отогреть и спасти всех, кто был в санях, однако в живых оставалось только трое – четвёртый малыш умер на руках у Маратки, когда он закутывал его в свою меховую куртку.

* * *

– Господин подполковник! – докладывал командир большой пластунской сотни Севастьян. – В усадьбу вошла последняя тройка курсантов. Пятёрки под командой Митяя нет. Она шла уже в головных, но пропала где-то за Лычково. На их поиски вышла вся Дозорная сотня!

Через несколько часов в усадьбу подскочил гонец, который доложил:

– Пятёрка Митяя нашлась. На неё наскочил один из наших дозоров, через несколько часов они будут, и не одни. Замёрзли ребята сильно.

– Принимайте детей, – устало попросил встречающих Митрий. – Трое из девяти человек большой семьи в живых осталось, вы их не разлучайте только. Там Акулинка за старшую, так она без них всё равно никуда не пойдёт. Из-под Старых Калинцов на Торжок бедолаги шли. Надеялись там от голода укрыться, да, видно, у родителей уже сил не осталось. Об одном только жалеем – что на пару часов раньше на эту Полометь не вышли, всего на пару бы часов пораньше туда поспеть – так и ещё одну душу сберечь бы смогли, – и он махнул с досады рукой.

Ребята были вымотанные до предела и замёрзшие. До встречи с дозором все свои верхние меховые куртки были у них отданы детям.

* * *

Четвёртый курс воинской школы замер на построении перед зданием штаба, а рядом с ним стоял в строю и дозорный эскадрон, готовящийся к выходу на Псков.

– По итогам лыжного пробега по большому карантинному кругу определилось двадцать пять человек победителей от воинской школы, коим доверено идти в дальний поход, – зачитывал Кочет Свирьевич приказ по бригаде.

«…Иван Ложкин, Роман, сын Петра, Третьяк, сын Густояра, Михаил Белозёрский, Яков Бондарь…»

«Ну, вот и все двадцать пять счастливчиков, – как-то уже безучастно думал Митяй. – Всё правильно, все эти ребята достойные. Ну, да и ладно, зато где-то в лекарских бараках под постоянным присмотром сейчас отогреваются три человечка. Три живых души».

– Особым распоряжением командования, – повысил голос начальник школы, – обоз Дозорной сотни, выходящей на Псков, дополняется пятью санями с возничими из воинской школы. Те сани комплектуются курсантами Маратом, сыном Азата, Петром Онежским, Игнатом Никодимовичем, Осипом Третьяковичем и Митрием Андреевичем. Им же от воинского совета бригады и от лица её командира лично за человечность и за примерное мужество объявляется особая благодарность! Названной пятёрке выйти из строя!

Парни стояли перед тремя сотнями глаз и перед улыбающимися лицами курсантов и старших воинов и в грохоте хлопков множества ладоней всё не могли поверить, что это сейчас происходит именно с ними.

* * *