Эта девочка Моя (СИ)

Я не могу забыть про боль. Я не могу быть слабым, не могу поддаться ее прикосновениям, ее слезам, ее ангельскому лицу. Но мысль о том, чтобы снова причинить ей боль, вызывает у меня тошноту.

Я ненавижу себя за то, что поступил так с ней.

Глава двадцать

Диана

Я так устала, что едва могу переставлять ноги. Никогда не была так измотана, умственно и физически.

Прошлой ночью я не сомкнула глаз, а с утра не смогла заставить себя ничего съесть.

Последние двенадцать часов я провела в слезах, и сейчас уверена, что это, все еще видно по моему лицу. Именно поэтому, как мне кажется, все смотрят на меня с отвращением.

Я стараюсь игнорировать косые взгляды и шепот, но делать это становится все труднее, особенно, когда подхожу к пику нервного напряжения и шепот, начинает быть похожим на крик.

— Она солгала, что ее брат мертв… как так можно?

Я даже не поворачиваю голову, чтобы посмотреть, кто это говорит.

— Я слышала, что она сделала это ради сочувствия, чтобы пожить у подруг бесплатно.

Я должна была понимать, что произошедшее вчера в лаборатории, распространится по всему универу, со скоростью пожара. И для меня не должно быть сюрпризом то, что все считают меня плохим человеком.

Кирилл безответственный мудак.

Как он мог говорить такое перед аудиторией набитой людьми, даже не разобравшись.

Слезы наворачиваются на глаза, когда я думаю о нем.

Нет, я не собираюсь снова плакать.

— Наверняка у нее даже брата нет… — шепчет кто-то позади меня, и почему-то от этого комментария больнее, чем от любого другого, который я слышала за сегодня.

Называйте меня лгуньей и обманщицей.

Называйте меня сукой или дурой, но когда кто-то говорит мне, что моего брата вообще никогда не существовало, это уже слишком.

Все, что у меня от него осталось, это воспоминания, и когда кто-то говорит, что они не настоящие, это оставляет зияющею рану в моей груди, которая болит так сильно, что я едва могу дышать.

Я встаю со своего места и выхожу из аудитории еще до того, как профессор заканчивает говорить.

Я чувствую, что на меня смотрят, это буквально заставляет мой желудок вздрагивать, изжога поднимается в горле с каждым моим шагом.

Мне все равно, если моя учеба пойдет под откос.

Все, чего я хочу, это свернуться калачиком в своей постели и выплакать всю боль. Я не хочу быть рядом с этими людьми и слушать их жалкие сплетни.

Мне не нужно много времени, чтобы вернуться домой, но как только я вхожу в дверь, все становится еще хуже.

Глава двадцать один

— Нам нужно поговорить, — глядя на меня с призрением, говорит Аня.

— Ань, пожалуйста, не сейчас, — вздыхаю я и проталкиваясь мимо нее.

Я иду в свою комнату, надеясь, что она не последует за мной, но, конечно же, мне не везет.

— Послушай, я думаю, тебе лучше найти себе другую квартиру.

Я борюсь со слезами, пытаясь сдержать их. Весь этот день был дерьмовым, а теперь я прихожу домой и слышу вот это.

— Хорошо, я соберу свои вещи, — коротко отвечаю я, надеясь на то, что ей этого достаточно.

Закрываю дверь своей спальни прямо перед ее носом, опускаюсь на кровать, накрыв лицо подушкой.

Слезы катятся и катятся, конца им не видно.

Как у одного человека может быть столько слез?

— Диана! — Кирилл выкрикивает мое имя. Я слышала смех в его голосе. — Выходи, — мое сердце вырывается из груди.

Я никогда не пряталась так долго.

— Ты уже нашел ее? — спрашивает брат.

— Нет… нигде не вижу ее, — его слова заставляют меня улыбнуться.

В конце каждого дня я возвращалась домой со щеками, которые болели от улыбок. Звук ломающихся веток неподалеку подсказывал мне, что мой брат уходит искать в другое место.

Я закусываю нижнюю губу и с затаенным дыханием жду шагов Кирилла. Через несколько минут я нахмуриваю брови и высовываю голову из-за дерева, за которым пряталась последние десять минут.

Как только я это делаю, то замечаю Кирилла, его большие зеленые глаза ослепительно сверкают в лучах летнего солнца.

— Нашел! — кричит он, от чего я надуваю губы.