Эта гиблая жизнь

– А при том, что он такого паршивого, прости меня, мужика воспитывает, который на девушку, на одноклассницу, руку поднять не стесняется. Ты же мужчиной себя считаешь, или, может, девчонкой? А?

– Ну, не девчонкой же!

– А почему мужчин называют «сильным полом» знаешь? Нет, не по тому, что они физически сильнее, а по тому, что у них выдержка, характер, надежные они... А ты? Обычный подзаборный хулиган, способный только кулаками махать.

Она еще минут пять продолжала в том же духе, следя за глазами Леши и пытаясь понять, доходит до него эмоциональный смысл сказанного или тот просто привычно принял вид покорного раскаянья.

– В общем, так! – закончила она. – Если ты еще раз что-нибудь подобное вытворишь, я с тобой беседовать не стану, я просто отца твоего вызову, но не из дома, а прямо с работы, телефон рабочий у меня есть, пусть он тебе объясняет, как себя мужчина должен вести... А сейчас что сделать надо?

– Извиниться.

– Правильно, вот и давай, если ты себя мужчиной считаешь, попроси прощения у Ани. Конечно, надо бы это при всех сделать, но я не настаиваю, можешь извиниться с глазу на глаз, только я ведь у нее спрошу. Ты все понял?

– Понял.

– Вот и иди!

«Ничего-то ты пока не понял, – думала она, глядя ему вслед, – ладно, позже поймешь, а пока, может, хоть бояться будешь».

Снова зазвенел звонок, и в класс повалили дети.

На следующей переменке она побежала к заместителю директора по социальной защите Алевтине Ивановне Бурмистровой и стала объяснять, что очень нужно помочь Маше.

– Все я понимаю, Ольга Васильевна, все понимаю, только и приказ мы уже отдали, и документов на нее никаких, даже, как я понимаю, заявления нет от родителей. А явится проверяющий из КРУ? Что тогда делать будем? В прошлом году приходили, копались, копались, на пятьсот рублей начет наложили, пришлось классным руководителям сбрасываться. Не много, конечно, а все равно неприятно, директору выговор потом вынесли.

– Но почему? Мы же эти деньги и не видим даже. Что, мы их себе берем? Это же для детей!

– Себе – не себе, детям – не детям – кого это волнует? Но помочь, конечно, надо... Вы заявление от имени матери заставьте девочку саму написать, и акт обследования нужен, от имени родительского комитета класса. Что, мол, посетили квартиру, семья социально не защищена, доход ниже прожиточного минимума, ну и далее в таком духе, а я, ее со следующей четверти в приказ внесу.

– Что же родители к ней домой пойдут? Они же не пойдут.

– Конечно, не пойдут, вот вы сами такой акт и напишите. А справку о зарплате все-таки хорошо бы приложить и копию свидетельства о разводе. Ну, да ладно, авось пронесет, не оставлять же ребенка голодным.

Потом был опять урок, мелькнувшая перемена и снова урок. Пришли дежурные убирать класс, но так небрежно возили шваброй, что пришлось браться самой, показывать, как моют полы, заставлять протереть парты, полить цветы... Под ложечкой давно сосало.

«Я ведь сегодня ничего не ела, – вспомнила Ольга Васильевна, – бутерброды утром Маше отдала. И какой это умник придумал запретить учителям в школьной столовой питаться? Детей мы бережем, а учителей?»

Не успели дежурные уйти, пришла родительница одного из учеников.

Стала объяснять какой у нее хороший сын, в пятом классе по математике у него всегда было «четыре»-«пять», а теперь, у Ирины Антоновны, одни «тройки» да «двойки». Она никак не хотела понять, что ее мальчик уже давно не в пятом классе, что домашние задания он не делает... Наконец и она ушла.

«А план-то я так и не успела составить! – подумала Ольга Васильевна. – Опять будут ругать, говорить, что я не занимаюсь воспитательной работой.

Нет, в самом деле, пойду, сама скажу Нине Максимовне. Что я, в конце концов, девчонка, что ли, от нее прятаться. Сегодня вечером дома сделаю и завтра сдам».

Она спустилась в кабинет завуча, но там было закрыто, тогда она прошла в канцелярию и, заглянув туда, нос к носу столкнулась с директором.

– Ой, здравствуйте, Степан Григорьевич, – от неожиданности выпалила она.

– Здравствуйте! – директор по-доброму, чуть иронично, улыбнулся. – Хотя мы ведь с вами виделись сегодня, кажется, да и время уже такое, что пора не «здравствуйте», а «до свидания» говорить... Вы что-то хотели?

– Мне Нина Максимовна нужна.

– Она на совещание еще днем уехала, завтра будет. Может быть, я смогу помочь?

Он смотрел на нее с высоты своего роста все с той же доброй, ироничной улыбкой и она, не выдержав, стала рассказывать все: как не сдала план воспитательной работы, как она никак не успевает его написать, но завтра утром она его обязательно принесет, хоть всю ночь будет сидеть, но напишет и принесет...

– Ну, что вы, голубушка, ночью спать надо, а не планы писать. У вас муж есть? Есть! Вот им и занимайтесь, а не планами. Всю ночь она план писать будет!.. Будь я вашим мужем, я бы вам показал ночью план.

Он продолжал улыбаться, и было непонятно, говорит он всерьез, или шутит.