Эта горькая сладкая месть

– Андрей не стал дожидаться возвращения родителей, а подал документы в загс и только тогда отбил телеграмму: "Женюсь". Перепуганная мать немедленно позвонила в Москву и стала выяснять биографические данные претендентки. Альберт Владимирович был в 1978 году всего лишь скромным доцентом на кафедре, Виолетта Сергеевна работала медсестрой, и жили они с двумя уже взрослыми детьми в обычной трехкомнатной квартирке. Так что Светочка оказалась небогатой, незнатной и не имела собственной жилплощади. Андрей предполагал, что молодые поселятся у Федоровых в больших и пустых четырехкомнатных апартаментах. Любовь Анатольевна пришла в ужас, но помешать мезальянсу не смогла. Из-за границы в те времена было совсем не просто сорваться в Москву, даже на свадьбу сына. Она оборвала телефон, требуя, чтобы Андрюша прогнал прочь "наглую бесприданницу", но достигла противоположного эффекта. Услышав материнский вопль: "Не смей прописывать эту хамку в мою квартиру", Андрей пошел в загс и уговорил заведующую зарегистрировать их со Светой раньше положенного срока. Потом, .не медля и часа, прописал молодую жену к себе и сообщил матери, что дело сделано. Скорей всего принес паспортистке в подарок флакон французских духов, чтобы та закрыла глаза на отсутствие ответственной квартиросъемщицы и беспрепятственно прописала Светку.

Оx и орала она, – вспоминала старушка, – думала, трубка лопнет.

– А вы откуда так хорошо все знаете? – не удержалась я.

Анастасия Николаевна усмехнулась.

– Жизнь заставила. Мне в 75-м году пятьдесят пять лет стукнуло, из МИДа на пенсию отправили. Тогда в министерстве тоже не очень-то пожилых любили. Отработала, товарный вид потеряла, просим на заслуженный отдых. А пенсию я себе 80 рублей выработала. Это сейчас Зюганов кричит, что раньше все отлично жили, только на 80 рублей тогда прокормиться можно было с трудом. Вот и пошла к Федоровым домработницей. Сил еще много, знали меня хорошо и к себе спокойно пустили. Так что все на глазах разворачивалось.

Когда Любовь Анатольевна узнала о состоявшейся женитьбе, то каким-то чудом ухитрилась прилететь вместе с мужем в Москву. Надеялась затеять судебный процесс и признать брак недействительным. 17 февраля Андрей выехал на "Волге" в Шереметьево, чтобы встретить родителей. Дорогу покрывала сплошная ледяная корка, плотный туман опустился на шоссе. Обозленная Любовь Анатольевна накинулась на сына прямо в машине. Тот занервничал, не справился с управлением, и тяжелая "Волга" на приличной скорости влетела в какую-то плиту. Как раз в этот день ремонтировали мост, и Андрей в пылу скандала просто не заметил знак, приказывающий ехать другой дорогой. Старшие Федоровы скончались на месте, сын получил тяжелую травму позвоночника и превратился в абсолютно беспомощного инвалида. Кое-как двигались руки, но сидеть парень не мог даже в инвалидной коляске. Со дня свадьбы прошло меньше недели. Андрей так и не вернулся домой. Сразу после больницы Света свезла его в специальный дом для инвалидов.

– Удивительная девушка оказалась, – изумлялась старуха, – устроила мужа в приют и просто вычеркнула из жизни. Ни разу не приехала его навестить, потом оформила развод и сразу выскочила замуж за Валерия. Родился Игорек, и об Андрюше просто забыли, словно он умер.

– Может, инвалид скончался, а вы не знаете, – заметила я.

Анастасия Николаевна вышла на секунду из комнаты и вернулась, неся довольно толстую пачку писем и открыток.

– Вот, – сказала она, – Андрюша мне пишет, последнее сообщение на 9 Мая пришло, так что жив и здоров, просто Светлана настоящая акула, без совести и чести. И ведь не стеснялась столько лет в доме жить, где ее почти все осудили. Хотя сейчас уже из старых жильцов почти никого не осталось.

Я поворошила открытки. Все, как одна, нацарапаны крупным неразборчивым почерком, адрес написан кем-то другим, скорей всего женщиной:

Зеленодольск, микрорайон Хомутово, интернат № 3.

Я вышла от приветливой Анастасии Николаевны и с наслаждением подставила лицо под мелкий дождик. Больше всего на свете хотелось залезть в душ и смыть прилипшую грязь. Значит, проданная квартира, единственное убежище бедняжки, вовсе не принадлежала Свете. Купили ее Федоровы, а женщина стала обладательницей жилплощади совершенно случайно. И потом, насколько знаю, четыре комнаты в престижном доме должны стоить больше 100 тысяч долларов, но хорошо помню, что Роману вменялась именно эта сумма. Нет, определенно следует отыскать секретаршу Славы Демьянова, и обязательно поеду в Зеленодольск, узнаю, почему Андрей Федоров согласился выписаться из квартиры.

Тут затрещал пейджер. Я глянула на окошко и похолодела: "Жду готовый перевод к восьми часам. Павловский", Совершенно забыла о дурацкой статье!

Уже знакомая Зоя скучала за компьютером.

– Альберт Владимирович сказал, что вы к десяти утра приедете, – обиженно протянула она, – а сейчас почти пять!

– Простите, – принялась я извиняться, – но Павловский дал статью вчера поздно вечером.

Зоя молча выдвинула клавиатуру, и мы с ней принялись за работу.