Эта любовь

И потом вдруг какая-то женщина говорит, что пора, и закрывает ваше лицо белой тканью. Все белое. С головы до ног. Все сделано. Нет больше лица, на которое я мог смотреть. Гроб закрывают. Крышка привинчена. Ваше тело заперто в деревянном ящике.

Мы пересекаем Париж и приезжаем на площадь Сен-Жермен-де-Пре. Вокруг гроба толкаются фотографы, они хотят сфотографировать вас в последний раз, это их работа. Священник выходит встретить вас к дверям церкви. Четверо мужчин вносят ваше тело в церковь. Гроб ставят на каменные плиты у алтаря.

Затем читают «Отче наш» и благословляют вас. Все, кто в церкви, пришли сюда из-за вас, эта толпа вокруг, они вместе с вами. Я не осмеливаюсь дотронуться до гроба, стоящего в метре от меня. Я боюсь сделать это, погладить светлое дерево.

Мы на кладбище Монпарнас. Гроб опускают в очень глубокую яму. Могила рассчитана на три места, поэтому она такая глубокая. Потом кладут цементную плиту. Все сделано, вы замурованы на кладбище Монпарнас, номер 3, бульвар Эдгара Кине в Париже. Позже на каменной плите сверху напишут: «Маргерит Дюрас». И ниже две даты: 1914–1996. А с боковой стороны спереди две буквы: «М. Д.» Вот и все. Одно имя и две даты. Все совсем просто. Ваше имя можно прочитать на этой каменной плите. Оно написано.

Я почти поддался одному искушению, я расскажу об этом. Женщина из похоронной службы сказала мне: месье, вы можете положить в гроб какую-нибудь вещь, таков обычай, вы можете это сделать, пока не закрепили крышку. Я не могу решить, что положить рядом с вами. На следующий день, прежде чем пойти на церемонию вашего окончательного исчезновения — больше никакого тела, nobody навсегда, — я говорю себе, что могу положить в гроб книгу. Я выбираю ту, которую люблю больше других, «Любовь», карманное издание.

В последний момент, когда белая ткань уже закрыла ваше лицо, меня спрашивают, не хочу ли я что-нибудь положить в гроб. Я говорю нет. Я не решаюсь сделать этого. Я слышу: правда не стоит, не надо никакой книги.

Книга остается у меня в кармане, крышка уже закрыта.

Вот. Я хотел вам сказать, что думал об этом, об этой книге, о вас, о том времени, когда вы писали ее, эту Книгу исчезновения. Которая осталась со мной. Которую я могу перечитывать, еще и еще, эти слова, эту фразу, которая очаровывает нас: здесь везде — Сен-Тала, и там, за рекой, — тоже все Сен-Тала. Вы смеетесь. Вы говорите: нужно было обязательно написать ее, эту фразу. Мы повторяем ее. Все время. Всегда, когда едем в машине, мы говорим: здесь — Сен-Тала, и всегда потом и везде снова будет — Сен-Тала. Вы придумываете варианты, вы забавляетесь, ах какая фраза, как я могла написать это, я хотела бы вернуться в тот момент, когда я ее писала. А потом все прекращается. Вы говорите: какая скукотища.

Вот так, все закончилось. Церемония завершилась. Я оставляю вас зарытой в могиле на липовой аллее кладбища Монпарнас в Париже. Вас можно оставить. Можно пойти выпить в «Роузбад», можно пойти поужинать, можно пойти потанцевать на виллу д'Алезиа к подружке. Теперь можно делать все что угодно. Быть вместе. Вас больше нет. Вы лишены воздуха, которым мы дышим, лишены меня, лишены всего мира. Больше ничего. И можно пойти в город, делать все что захочется, есть, танцевать, смеяться, говорить все что угодно, говорить обыкновенные, привычные всем слова. Больше нечего делать, больше нечего говорить. Нет. Больше ничего нет. И я не хочу говорить об этом. Я не хочу говорить о вас. Я не печален. Я ничто. У меня нет больше никакого занятия. Я больше не знаю, что мне делать. Я не знаю, чем занять время. Время. С вами это было легко, я все время был занят, полностью занят каждую секунду заботой о вас, должен был быть внимательным, предупреждать все, что только можно представить. Все, что может не удаться, все, что нужно сделать, чтобы это удалось, причинив меньше боли, как можно меньше, все это исчезло в этот четверг 7 марта 1996 года.