Эта ложь убьет тебя

«То еще оружие», – подумала она, вставляя его на место. Ярко-красный маркер идеально вошел в футляр, словно он был сделан специально для него. Но, вероятно, так и есть, подумала она и дрожащими руками развернула бумагу. Это была фотокопия двух билетов на самолет. Оба до Кубы, отлет 13 июня, на следующий день после выпускного вечера. Под билетами кто-то написал: «Отдай свое оружие, и я сделаю так, что все твои мечты сбудутся».

Руки Джунипер задрожали, и она покачнулась. Комната и так вызывала тревогу. Но это было уж слишком реально. Два билета на Кубу, именно туда, куда хотели улететь Руби и Джунипер, именно на тот день, когда они планировали уехать. Это было жестоко.

– Она никогда не полетит вместе со мной, – сказала Джунипер, стараясь не заплакать. Она разговаривала с пустой комнатой. С Инспектором манежа. Не успела она договорить, как у нее закружилась голова от открывающихся возможностей. Если бы она сумела убедить Руби сесть в самолет, они бы провели неделю вдали от этого места. Одну неделю вдали от воспоминаний. От ошибок. Она могла бы попросить прощения за ту боль, которую причинила, они могли бы помириться…

«Нет, – подумала Джунипер. – Это смешно. Просто полная ерунда». Ей необходимо схватить Руби и выбраться из этого особняка. Они могут вдвоем унести Гэвина, если он не притворяется спящим. Паркер и Брет могут последовать за ними. Или они могут убить друг друга, чтобы выиграть приз.

Холод разлился внутри Джунипер, она хотела вытащить маркер из коробочки. Но как только кончики ее пальцев прикоснулись к нему, она услышала вопль из соседней комнаты. Потом грохот, будто чье-то тело ударилось о стену.

Руби.

8 Папочкина дочка

Руби дышала медленно и мерно. Ей удалось остановить дрожь в руках. Но она не могла усмирить сердцебиение. Каждый раз, когда она окидывала взглядом странно обставленную спальню, желудок сворачивало спазмом, а сердце выпрыгивало из груди.

Она стояла в комнате, которую выхватили из ее снов. Кровать с красным бархатным покрывалом, настолько старым, что красный цвет стал почти розовым, и туалетный столик, уставленный антикварными безделушками. Руби обожала старинные вещи, нелюбимые вещи, забытые вещи. Ни у одной из ее мягких игрушек не было фабричных глаз. И это тоже нашло свое отражение здесь. Полдюжины плюшевых медведей были разбросаны на кровати, и у каждого вместо глаз блестели бусины.

Красные, конечно. Любимый цвет Руби.

Она подошла к кровати и прижала к груди плюшевого мишку. Это ее успокаивало даже в этой странной ситуации. Забравшись на бархатное покрывало, она легла на спину, надеясь унять судорожно бьющееся сердце.

Ей потребовалась секунда, чтобы заметить этого мужчину. Он смотрел на нее с потолка, у него были рыжие растрепанные волосы. Вот он улыбается. Вот он выглядит задумчивым. Вот он держит на руках рыжего младенца и смотрит на ребенка с такой любовью, что глаза Руби наполнились слезами.

Она резко села, но не могла убежать от него. На прикроватном столике стояла фотография в рамке, сделанная на пикнике, и на ней была вся семья Валентайн. Мать, и отец, и дети. Это была последняя фотография, где они снялись вместе, до исчезновения отца.

Руби закричала и швырнула фотографию в стену.

Стекло разбилось. На мгновение ей стало легче, грудь наполнило тожество справедливого отмщения. Потом она залилась слезами. У нее все расплывалось перед глазами, когда в комнату ворвалась Джунипер, подобно вихрю из голубых блесток и черных волос.

– Что случилось? – спросила Джунипер, бросаясь к ней. – Здесь кто-то был? Тебя обидели?

Руби показала пальцем на пол. Среди разбитых осколков лежала фотография. Джунипер наклонилась над ней, подняла деревянную рамку.

– Кто ее бросил?

На этот раз Руби даже рассмеялась, потом улыбка исчезла.

– Я.

Джунипер прищурила глаза.

– Ты бросила… Ох. – По выражению ее лица, когда она всмотрелась в коллаж над кроватью, было видно, что она поняла. Он был похож на мемориал отцу Руби. Он состоял из гигантских, размером с постер, фотографий. Увеличенных копий с маленьких снимков, размером с открытку.

– Ладно, я должна кое о чем спросить тебя, – сказала Джунипер.

Руби смотрела в пол. Даже сейчас, два года спустя, при виде улыбки отца она сложилась пополам, хватая ртом воздух. Не имеет значения, сколько прошло времени, боль не утихала.

– Спрашивай.

– Откуда эти снимки? Я думала, твоя мама порвала их все, когда он ушел.

Руби медленно кивнула головой.

– Порвала, – ответила она через минуту, не зная, как много ей можно рассказать. – Но она так и не подобрала пароль к его странице в «Фейсбуке». Некоторое время мы проверяли его обновления, почти каждый час, как одержимые. Искали какое-нибудь доказательство, что он существует. Через год, ничего не выяснив, мы его заблокировали в конце концов, потому что не могли… – Ее голос замер, она уронила голову на руки.

– Прости меня, – прошептала Джунипер, и Руби поняла, что сейчас последует. Еще до того, как слова слетели с губ Джунипер, она это знала. – Прости за то, что сейчас происходит, и за то, что я…