Эта маленькая Гео

Но через некоторое время пришёл седой старичок, папин папа, дедушка мальчика. «Это мой, – говорит, – сын-кормилец и мой внук-утешитель, никак они в вашем доме потерялись». А сам смотрит и глазам не верит – мальчик румяный, вежливый, в тетрадке пример решает, а сын на стремянке, работает, книжную полку к стене привешивает, довольный, даже поёт, себя похваливает, мол, «молодец, как солёный огурец». Глянул дедушка на стол, а там вовсе не солёный огурец, а вареники со сметаной, и пар от них подымается. Дедушка над столом замер и пар нюхать стал. Глаза закрыл, так ему приятно сделалось. Но Она рукой пар этот развеяла и велела глаза открыть, чтобы дедушка ложку мимо рта не пронёс и сметаной скатерть не закапал. Но дедушка всё равно закапал – разучился он вареники со сметаной есть, забыл, когда и ел их в последний раз. «В таком случае, – говорит Она, – будете каждый день есть вареники со сметаной, пока не вспомните». На третий день дедушка перестал капать сметаной на скатерть и вспомнил, что в последний раз ел их аккурат в первую империалистическую, и тогда Она дала ему пирог с капустой, который он тоже совсем забыл и поначалу не признал. А когда вспомнил пирог с капустой, то оказался прямо перед шарлоткой, и тут дедушка окончательно сконфузился, потому что ничего подобного пробовать ему в жизни не доводилось. Но Она ему не поверила. «Не может быть, – говорит, – чтобы не пробовали. Это память вас подводит. Надо вам её тренировать». И права оказалась. Долго мучился дедушка, но вспомнил – ел-таки он эту шарлотку! Ел, хотя и не самолично, а так сказать, устами матери, в драгоценной утробе её обретаясь. Отменной кухаркой была мамаша, но до того утомлялась от господских бланманже, что для собственного потребления выпекала на скорую руку эту самую шарлотку и подавала её, золотистую, сахарной пудрой обсыпанную, гостям дорогим – старшей горничной Ефросинье Парамоновне и главному камердинеру Карлу Осипычу. Во чего дедушка вспомнил! Память-то как свою развил! Поразительный медицинский факт, без всякого внушения со стороны.

Так у них и шло всё: пёсик дом охраняет, уже все русские слова выучил, за французские принялся: «тубо», «апорт», «шер ами» и прочие. Мальчик в науках преуспевает. Любые трудные задачи как орехи щёлкает. Пишет без ошибок. Звёзды на небе в лицо узнаёт, музыке захотел учиться. Папа для него телескоп изобрёл, своими руками пианино смастерил – трудится без перекуров и радуется, что долго ещё ему последний кусок не отработать. А дедушка вспоминает, когда какую еду он ел, память тренирует. Она же строго за ними следит, и ещё за тем, чтобы у них всегда было что-нибудь вкусненькое. И всё у них было хорошо.

Но через некоторое время – через какое, точно неизвестно, но это «некоторое» было очень симпатичное время, даже обидно, что с ним случилось это «через», даже мне обидно, потому что я переживаю, когда случаются всякие «через», не люблю я этого, совсем не люблю! Ну, ладно, не обо мне речь. В общем, через… да… пришла мама мальчика, жена его папы. «Это мой, – говорит, – сын-наследник и мой муж-глава семьи, они у Вас тут ненадолго потерялись». А сама смотрит на свою семью и дивится: мальчик – вундеркинд, муж – трезвый как стёклышко, и папаша его не в маразме, и даже у пса порода появилась! И ещё смотрит – сидят они все за столом и едят клубнику со взбитыми сливками и даже собаке дают, и уже подчистую ягодки подбирают, ничегошеньки не остаётся. И не стыдно им! «От клубники умереть можно. От неё аллергия бывает», – говорит мама мальчика, берет его за руку и уводит. Тот, конечно, сопротивляется полегоньку, но куда денешься – мама-то родная, а не какая-нибудь. Пёсик виновато голову понурил и за ним – маленький, но всё-таки хозяин, жалко его… Папа мальчика посидел, подумал, потом встал, телескоп в коробку сложил, пианино под мышку сунул и пошёл следом. Семья, святое семейство, значит…

Она из окошка выглянула, видит – мальчик за руку с мамой и пёсик за ними в одну сторону удаляются. А папа мальчика с двумя неизвестными из дома вышел и в другую сторону направился, по дороге они уже телескоп на запчасти развинтили и пианино на плавленый сырок обменяли – для закуски.

«Ну, – думает Она, – хоть дедушка со мной. Будет мне про старую жизнь рассказывать. Очень приятно слушать про то, что никогда уже не повторится. И к чаю у нас обязательно будет что-нибудь вкусненькое…» И подходит Она к дедушке, чтобы сказать ему, как мирно, как славно они вдвоём заживут, и обнаруживает, что дедушка-то умер. Оказывается, чуть только он свою невестку завидел, маму мальчика, жену своего сына, – так сразу и умер.