Эта милая Людмила

— Гордись… — Эта милая Людмила горько усмехнулась. — Вот как раз гордиться-то я и не собираюсь. Нечем мне ещё гордиться. Просто я решила, что должна, обязана оправдать слова Юрия Алексеевича, вырасти настоящим человеком и посвятить себя, всю свою жизнь участию в освоении Космоса.

— А… а… — Герка от удивления долго стоял с широко раскрытым ртом. — А как ты Космосом-то… осваивать-то ты как его будешь?

— Во-первых, буду отлично учиться, — спокойно и деловито, с внутренним достоинством объяснила эта милая Людмила. — Во-вторых, я регулярно занимаюсь спортом. В-третьих, я всё стараюсь делать для того, чтобы вырасти настоящим человеком. Конечно, у меня далеко не всё получается, но я стараюсь… Когда подрасту, поступлю в авиационное училище. А затем… а потом… — Она подняла вверх задумчивый взгляд и твёрдо закончила: — Затем я поступлю в отряд космонавтов.

— Ну да! — вырвалось у Герки с недоверием и завистью. — Так там тебя и ждут!

Эта милая Людмила усмехнулась очень насмешливо и снисходительно и, с явной жалостью посмотрев на Герку, сказала:

— Не в том дело, ждут или не ждут. И даже не в том дело, примут меня или не примут. Главное, что у меня есть цель в жизни, а у тебя нет. Ты живёшь шаляй-валяй, ни о чем серьёзном не думаешь, а я готовлюсь к своему будущему. Можешь опять утверждать, что я хвастаюсь. Но ведь я говорю не о том, что я будто бы чего-то уже добилась, а всего лишь о своих стремлениях.

Ничего не ответил Герка, хотя бы и мог возразить, да ещё как! Например, если тебе повезло и первый в мире космонавт расписался на твоей открытке, случайно расписался, то это ещё вовсе ничего не значит. А то, что ты ни с того ни с сего вдруг вообразила, что будешь космонавткой, так это мы ещё посмотрим… Без конца хвастается, что она отличница… У девчонок это часто бывает… Спортом, видите ли, занимается… Да с таким малюсеньким ростиком, как у тебя, сколько спортом ни занимайся, всё равно меньше всех будешь… Будущая женщина… Цель жизни, стремления какие-то… Просто слов много выучила!.. А как я живу, не твое дело. Мне нравится, даже очень нравится, как я живу.

Но к концу своих рассуждений Герка почувствовал если и не полную их несостоятельность, то явную неубедительность, и его самоуверенность исчезла. Более того, он испуганно насторожился, улавливая в словах этой милой Людмилы какую-то правоту, опровергнуть которую даже и не попытался.

Они вышли из дома, сели на крыльце, долго молчали. Герка упорно подумывал о том, не сбежать ли ему, пока не вернулась с рыбалки тётя Ариадна Аркадьевна, точнее, не сбежать ли ему немедленно. Герке было вообще не по себе, он словно предчувствовал, что дальнейший разговор не принесёт ему ничего приятного, да и нежданное знакомство с этой милой Людмилой не сулит ничего хорошего.

— Ты ведь неважно учишься, Герман? — услышал он и вздрогнул.

Врать не хотелось, правды он сказать тоже не хотел, вот и ответил неопределенно:

— Почему — неважно?.. Нормально учусь. Средне.

— Средне?! — презрительно переспросила эта милая Людмила. — Но ведь средне — ещё хуже, чем плохо!.. Нормально, средне! — скривив губы, почти передразнила она. — Мальчик должен учиться только замечательно. Лишь тогда можно считать, что голова у него работает, что у него твёрдый характер и сильная воля, в жизни есть большая цель, что живёт он не шаляй-валяй, а уверенно идёт к своей цели. Вот о чем ты мечтаешь, Герман?

Тут Герка не просто рассердился, а, можно сказать, вознегодовал: чего она его учит и допрашивает?! И, не владея собой, злой уже на самого себя, что позволяет девчонке так бесцеремонно и нагло с ним обращаться, Герка вызывающе крикнул:

— Есть у меня мечта! Хочу в музее быть экс-по-на-том! Вот какая у меня цель в жизни! Чем она твоей хуже? Я уже кандидат в экс-по-на-ты!

— Каким кандидатом? — поразилась эта милая Людмила. — Каким экс-по-на-том?

А Герка уже не мог остановиться, не мог даже следить за тем, о чем тараторил:

— Показывать меня посетителям будут! Дед обещал всё организовать! Экскурсоводы про меня лекции читать будут! Академики московские меня изучать будут! В кино меня снимут, по телевидению покажут, по радио с музыкой передадут… — Он почувствовал в своих словах что-то неправдоподобное, даже нелепое и в растерянности замолчал.

— Ой, я знаю, знаю, знаю, что ты опять меня невероятно рассмешишь! — весело воскликнула эта милая Людмила, но вдруг посерьёзнела и спросила с некоторым недоверием: — А почему тебя будут показывать по телевидению? Как ты окажешься в музее? Зачем о тебе будут лекции читать? Что в тебе может быть интересного… для академиков?

— Наверное, что-то да есть, — уныло ответил Герка. — Не я ведь всё выдумал, мне дед предложил, решил, что меня обязательно демонстрировать надо.

У этой милой Людмилы было совершенно растерянное лицо: видимо, она никак не могла решить, шутит Герман или сочиняет, чтобы её удивить. И она сама пошутила:

— Может быть, будут изучать, как ты людей смешить умеешь? А может, решили изучать тех, которые средне учатся?