Эта милая Людмила

— Тётечка, мне необходимо съездить на Дикое озеро и узнать, что и как там с Голгофой.

— Съездить? — громко удивилась тётя Ариадна Аркадьевна. — На чём? Автобусы туда не ходят. Такси здесь не поймать, да и слишком дорого обойдется такая поездка. И откуда ты знаешь, что она там? И как она могла вообще там оказаться? И какая необходимость именно тебе…

— Да, необходимость. Да, именно мне, — шёпотом, но твёрдо перебила эта милая Людмила. — Есть возможность узнать о судьбе Голгофы… — Она помолчала, с горечью подумав, что, к сожалению, не обойтись без вранья, и закончила: — Туда едет Яков Степанович, и он обещал взять меня с собой.

— Я хоть немного успокоился, — удовлетворённо сказал отец и врач П.И. Ратов. — Ты, дед, дашь мне своё ружье, и пусть только кто попробует сунуться к машине!

— Оно у меня не стреляло вот уже примерно лет около тридцати, — отозвался дед Игнатий Савельевич. — Но если пугать, то, конечное дело, ещё сгодится… А чего это вы дочкой своей больше не интересуетесь?

— А у меня было время ею интересоваться? — сразу, мягко выражаясь, взъярился отец и врач П.И. Ратов. — И как я мог ею интересоваться? Она ведет себя самым безнравственным образом, где-то и зачем-то прячется от меня с вашей помощью, так что мне прикажете делать? Как мне ею интересоваться? Бросить машину и бегать? Где бегать? Где её искать?.. Я рассудил так: девочка она неглупая, к жизни абсолютно неприспособленная, далеко она не уйдёт. Воспитана она в большом уважении к родителям, вам удалось ненадолго оказать на неё дурное влияние. Она одумается и сама ко мне прибежит. Однако безнаказанно ей данная история не пройдет.

— Мне можно идти, тётечка? — скромно спросила эта милая Людмила. — Честное слово, я ненадолго задержусь.

— Действуй, действуй, — переглянувшись с недовольной уважаемой соседкой, сказал дед Игнатий Савельевич. — Действия твои всегда полезны. Только курточку захвати.

— Захвати, захвати курточку. — Тётя Ариадна Аркадьевна покорно вздохнула. — Иногда ты и вправду совершаешь полезные действия.

И эта милая Людмила моментально исчезла.

Она ещё понятия не имела, как доберётся до Дикого озера, но туда ушла Голгофа, да ещё с Пантей, так что, можете не беспокоиться, уважаемые читатели, — эта милая Людмила будет там и сделает именно то, что необходимо сделать.

До выезда участкового уполномоченного товарища Ферапонтова с дружинниками оставался ещё целый час, но она пришла к милиции, спряталась за углом и вдруг услышала голос:

— Давай, Фролов, на мотоцикл и быстренько к озеру, погляди, сколько народу там собралось и что он за публика. И быстренько обратно.

Эта милая Людмила бросилась к мотоциклу, стоявшему у входа, ловко устроилась в коляске и накрылась брезентом.

И уже через несколько минут мотоцикл мчался по лесной дороге к Дикому озеру. Совершая рискованный и на первый взгляд необдуманный поступок, эта милая Людмила словно предчувствовала, как она сейчас необходима Голгофе и Панте! Ведь они попали в большую настоящую беду…

Когда Пантя примирился с тем, что Голгофу из малинника скоро не вытащишь, он решил организовать обедик и с банкой отправился искать где-нибудь поблизости воду.

Увлеченная, скажем прямо, поглощением сочных, крупных, ароматных ягод, Голгофа не расслышала, как по дороге, приплясывая, притоптывая, кривляясь и подвывая под треньканье гитары, двигалась откровенно неприглядная компания из трёх штук дылд.

Они были в одинаковых выгоревших на солнце, неопределенного цвета рубашках без пуговиц, а завязанных на голых животах узлом, в одинаковых грязно-синих, рваных, с заплатами джинсах и в никогда не мытых кедах. У всех до плеч свисали нечёсаные волосы. Первый дылда был рыжим с пробивающимися усиками под толстым круглым носом. На голове второго дылды красовалась соломенная шляпа с широченными полями и обвязанная веревкой. Третий дылда, тот, что с гитарой, водрузил себе на голову дамскую шляпку без полей.

Достаточно было одного наибеглейшего взгляда на них, чтобы понять, что это разотъявленнейшие безобразники, которые смотрят вокруг лишь с единственной целью: где и как тут можно напакостить.

Увидев у дороги большую сумку, оставленную Голгофой, дылды дружно, удовлетворённо, почти по-звериному рявкнули. Рыжий расстегнул сумку и, восторженно гыгы-гыкая, сообщил:

— Джентелементы, здесь жратва! Берём! Идём! — Он схватил сумку, и трое штук дылд двинулось дальше, приплясывая, притоптывая, кривляясь и подвывая под треньканье гитары.

Только тут Голгофа обратила на них внимание и, увидев у рыжего дылды в руках свою сумку, закричала:

— Эй, мальчики! Это же моя сумка! Как вам не стыдно! Совесть надо иметь!

Во-первых, это были не мальчики, а дылды, во-вторых, им никогда не было стыдно, и, в-третьих, они понятия не имели, что такое совесть. Они, даже не обернувшись на голос девочки, удалялись по дороге, приплясывая, притоптывая, кривляясь и подвывая под треньканье гитары.

Голгофа бросилась за ними, крича:

— Пантя! Пантя! Нас обокрали! Беги сюда! Эй вы, жулики! Стойте! Воришки противные!