Эта сладкая голая сволочь

– Чехов? Антон Павлович? По-прежнему утверждаете, что птицы – не люди?

Глава 19 «Теперь, сидя в вагоне первого класса поезда „Евростар“ и потягивая холодное пиво...»

Теперь, сидя в вагоне первого класса поез– да «Евростар» и потягивая холодное пиво, я крючьями рвал зажившее было сердце.

Чтой-то тошно мне,
Ктой-то был на мне:
И сарафан – не так,
И в руке пятак.

А с радиоволн доносится раздумчивое:

– Прости, небесное созданье, что я нарушил твой покой...

А я с достоинством, тихо так отвечаю:

– Сучары вы, дорогие товарищи...

Сначала я решил прощупать самый примитивный вариант.

Предположим, информация о гибели всех членов семьи была целенаправленной дезинформацией. Девочка осталась жива случайно, или ее спасли в последний момент, чтобы использовать позже. В начале восьмидесятых они думали, что у них впереди много времени, и десять, двадцать лет были вполне обозримыми сроками.

Где она росла без родителей? Вряд ли в детдоме. У нее манеры и воспитание из «хорошей детской». После детдома такое нагнать невозможно. Материально, похоже, она тоже не была ущемлена, это бы сказалось в нюансах. Тот факт, что она никогда не упоминала о детстве, о родителях, говорит о глубокой травме (нормальной после страшных событий) или о том, что ей запретили рассказывать что-либо. Приютом могла оказаться семья одного из работников конторы или их родственников, что практикуется часто. Ее воспитали в соответствующей обстановке и с соответствующей установкой – поиск, нахождение и уничтожение врага. Врага своей страны, предателя, приговоренного на родине к смертной казни. К тому же виновника гибели всей ее семьи. Наверняка всю историю ей преподнесли именно так. За годы до отъезда из нее можно было сформировать кого угодно, в том числе и совершенного робота, настроенного на единственную программу. Европа знает, что террористов-смертников «профессионалы от Корана» готовят за гораздо меньшие сроки. А что касается методов родной конторы, то, когда они захотят, способны действовать по всем правилам великих учителей. Что там Макаренко с Сухомлинским, что Песталоцци... Папочка не будет относиться к вам так, как профессиональный наставник. Сам через это прошел. А девочку, травмированную апокалипсическими событиями в собственной семье, ничего не стоит привести к мысли, что она – будущая героиня, Жанна д’Арк, спасительница отечества. Более того, благородная мстительница, которой надлежит покарать презренного перебежчика, ответственного за ужасы, случившиеся с ее любимыми. Кто бы не купился на столь высокую цель? Я сам в ее возрасте именно на подобную туфту и поймался.

Анализ событий был бы безукоризнен, если бы не одно «но». Речь шла не о ком-то, а о Нине. Женщине, которую я не только любил, но и изучил. И которая, похоже, любила меня.

Логика летела к чертовой матери. Что бы ни вякал внутри меня профессионал, сердце, кишки восставали против.

Не могла девочка, пусть и очень взрослая, от прикосновения которой расцвел такой высохший сучок, как я, и холодная расчетливая профессионалка существовать в одном лице. Хотя, надо признаться, в истории разведок были примеры.

Мои мозги, бодрствующие и во сне, разве могли они затмиться до такой степени? Превратившиеся во вторую натуру навыки могли меня подвести настолько? Если навыки можно пропить, то рефлексы не деваются никуда. Бывших сенбернаров не бывает. Наступи босой ногой на колючку – рефлекс сработает раньше головы.

И разоблачила она меня как-то спонтанно, слишком весело, почти игриво. Слишком невзначай. С детской доверчивостью во взгляде, прижавшись своим лбом к моему. Самая совершенная машина, самая гениальная актриса не способна настолько чисто и эмоционально точно сработать. Для Маты Хари она слишком порывиста – бросалась обнимать, так до удушья; сердилась, так скрыть этого не могла никакими силами. За страну своего месторождения испытывала скорее стыд, чем другие чувства. А уж контора, где мы с ее отцом служили, для нее явно была средоточием абсолютного зла. Вряд ли нашлись бы условия или даже угрозы, которые заставили бы ее на них работать. После того, что они сделали с ее отцом, а он, в свою очередь, с семьей. Да и уезжала она в горбачевскую оттепель, их тогда прижали, они на откровенно наглые провокации уже не решались...

И вышел я на нее сам.

Я мысленно, в который раз за несколько дней, перепроверил все звенья, все мельчайшие подробности нашего знакомства. Никакой зацепки. Не кота же, в самом деле, подозревать в соучастии.