Эта смертельная спираль

Коул каменеет. Я вновь разворачиваю генкит к себе, чтобы попытаться поточнее определить ее местонахождение. Неделю назад она выходила в сеть на севере Зимбабве. Но это какая-то ошибка. Даже чиновники «Картакса» не летают по миру в наше время.

Я перехожу на другое сканирование и почти сразу же получаю результат, так как узнаю́ метод шифрования, который она использует. И то, что я вижу перед собой, меня поражает. Она формирует не только ложный код, но и место выхода в сеть. Москва, Пекин, Антарктида, поселения в Сахаре. Где бы ни находилась эта девушка, она не хочет, чтобы ее нашли.

– Подожди, она не в Австралии, – говорю я, пытаясь разобраться в данных. – Думаю, она в США, но не могу сказать точнее.

Я поднимаю глаза на Коула. Его челюсти сжаты, глаза зажмурены, а плечи дрожат…

Черт. Он плачет.

Я отворачиваюсь. Это неправильно. Он не должен сидеть, прикованный наручниками к столу, не так. Он только что узнал, что девушка, которую он любит, все еще жива.

– Я, ох… давай найду ключ от наручников. – Я шарю руками по полу, стараясь не смотреть на него. – Прости, не знаю, куда он упал…

Коул поднимается с пола, потирая запястья. Разломанные наручники валяются на бетоне, изогнутая и скрученная сталь сверкает в свете ламп. Он вытирает глаза тыльной стороной ладони.

– Я помогу тебе, – протягивая руку, говорит он. – Я в деле, Катарина. И сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь расшифровать вакцину.

– Ого, – выдыхаю я, чувствуя, как звенят нервы. Затем с опаской протягиваю ему руку, и он помогает мне подняться. – Ты уверен?

– Она жива, – кивнув, говорит он, а в его глазах пылает пламя. Огонек надежды, который горел раньше, разросся до неудержимого пожара. – Она жива и прячется где-то на поверхности, а значит, ты права. Пока мы не расшифруем вакцину, она не будет в безопасности. Поэтому я сделаю все, что ты попросишь. Мы не поедем в «Картакс». Я спрячу тебя от них и доставлю туда, куда ты попросишь. Я не рискну потерять ее снова.

– Хорошо, – шепчу я, чувствуя, как шевелятся волосы на затылке.

От Коула исходит низкая гудящая энергия. И кажется, что захламленная лаборатория сжимается вокруг него. А он стал центром этой вселенной. И наделен такой силой, что может разнести весь мир на куски, если захочет.

«Невероятно мощное оружие», – писал про него папа. И впервые я понимаю, что он имел в виду.

– Мы уедем завтра, – осматривая комнату, говорит он. – Мы соберем все записи Лаклана и изучим их по дороге. Достанем клонбокс – или украдем, если придется. Нам нельзя терять ни минуты. До лаборатории можно добраться за день, если дороги пусты.

– Хорошо, – соглашаюсь я, все еще смотря на Коула.

Но он даже не слышит. Он уже составляет план поездки в лабораторию.

Еще двадцать минут назад он собирался надеть на меня наручники и утащить в камеры «Картакса». А сейчас клянется в вечной преданности и обещает сделать все, чтобы помочь мне. И все это потому, что девушка, которую он любил много лет назад, еще жива. Перемена такая разительная и серьезная, что кружится голова, но сквозь хаос мыслей пробивается одна: «Папа знал, что так будет».

Знал, что Коул разыщет меня, а я найду скрытую в панели записку и Цзюнь Бэй, чтобы убедить его помочь мне. Кусочки папиного пазла соединились и выстроились в единую картину. Оружие Картакса в исполнении моего плана.

И это пугает.

Шантаж. Я манипулирую им, заставляю помогать мне, осознавая, что папа это спланировал: он играл на чувствах Коула в идеальной тональности. Мне следует гордиться, что я разобралась в мелодии настолько, чтобы суметь продолжить ее самостоятельно, но по какой-то причине это повергает меня в шок.

Папа иногда казался сдержанным, даже неприветливым. Он мог углубиться в работу на несколько недель и даже не разговаривать со мной. Он был грубым, эксцентричным, и с ним иногда бывало трудно ужиться, но я никогда не подвергала сомнению свои чувства к нему, потому что в глубине души верила, что он хороший.

Папа всю жизнь писал коды вакцин. Разрабатывал медицинские алгоритмы. Его разум был острым как бритва, и свои знания он применял для борьбы с болезнями. Он никогда не использовал их как оружие. Чтобы читать людей. Но, наблюдая, как Коул вышагивает по лаборатории, я чувствую себя так, словно попала в чужой дом.

– Знаешь, – повернувшись ко мне, говорит он, – ты очень похожа на своего отца, когда делаешь это.

Сердце начинает колотиться.

– Делаю что?

– Когда смотришь на кого-то, словно этот человек проблема, которую ты пытаешься решить.

– Папа так на тебя смотрел?

– Он на всех так смотрел, Катарина. – Коул все так же рассеянно моргает. – Давай поднимемся наверх. Нам нужно собраться и спланировать маршрут в лабораторию, а тебе нужно хорошенько выспаться, прежде чем мы отправимся в путь. Ты готова уехать?

Кивнув, я обхватываю себя руками.

– Конечно.

Коул поворачивается и поднимается по бетонной лестнице в гостиную. Я молча следую за ним. Наконец-то у нас появился шанс покончить с этой ужасной чумой. Мне следовало бы радоваться, следовало бы закатить праздник, но меня все больше и больше охватывает беспокойство.