Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz

– Пацаны местные тоже мне подсобить иногда вызываются, им тоже интересно в такие взрослые войнушки поиграть. Очкарик тут один крутится, хороший мальчишка! Дрова безо всякого указа колет, воду носит, блевотину после бундесов и в машине, если что, и в шлюпках не раз подтирал… Может помнишь – Бориска, сын парикмахера из гарнизонной бани?

Никифорыч странно помолчал.

– Ты чего?

– Потом как-нибудь, при случае расскажу.… А-а, чего там! Бельгиец этот, Тиади, говорю же, не один раз уже приезжает, земляков своих там тоже вовсю агитирует, уговаривает поучаствовать. Вот и сейчас его родственник в эту группу вместе с ним собирался, но какая-то авария у того дома за пару дней до вылета произошла, погиб парень, вроде кто-то по голове вроде ударил или сам откуда-то грохнулся – не знаю…, письмо электронное от родных пришло, отказываются они от контракта, деньги просят вернуть. Ты как на это смотришь? Возвращать или нет? Ведь и твой же бизнес-то, а?

– Да брось ты, реши всё по-человечески…

Густая летняя темнота становилась вокруг них всё гуще, а наваристая уха, наоборот, постепенно жижела.

Капитан Глеб заварил в отдельном котелке крутой чёрный чай. Ещё немного поговорили о сыновьях.

– То, что Яшка мой иностранный язык знает, это очень…, – Никифорович философически поднял вверх корявый палец. – Очень важно! Я-то в английском немного ещё с морей кумекаю, а он – как настоящий сэр спикает! И в делах хорошо разбирается, и в бухгалтерии!

– А мой всё больше по компьютерам, Интернетом интересуется…

С улыбкой слушая трогательное хвастовство старого боцмана и ознобливо вздрагивая от собственных родительских мыслей, капитан Глеб пристально вспоминал слова Гарви Чейна-старшего и полностью соглашался с ними. Он тоже, бывало, как и тот далёкий отец, тешил себя приятной мыслью, что в один прекрасный день, когда получится окончательно привести в порядок свои дела и когда сын окончит университет, он допустит Сашку к своему сердцу и введет его в свои владения.

Тогда этот мальчик, убеждал Глеб Никитин себя, как все занятые отцы, мгновенно станет его компаньоном, партнером и союзником, и последуют великолепные годы великих проектов, которые они осуществят вместе – опыт и молодой задор…

Никифорыч неуклюже толкнул его локтем в бок.

– А помнишь салагу-то нашего, Валерку Ульянова?

– Я был у него недавно, летал к нему на Антигуа.

– Загорать?

– Вроде того…

Старый боцман решил, что пришло время по-дружески обниматься и, дыша облепихой, навалился на плечо Глеба.

– Слышишь, давай и мы куда-нибудь с тобой вместе мотанём?! Под Вологду, за грибами.… Надоели мне эти бюргеры! А с тобой так хорошо разговаривать…

– Давай-ка, Никифорыч, сейчас лучше не в Вологду, а по домам потихоньку собираться. Меня ребята давно уже ждут, волнуются.

Боцман, сонно помаргивая, безропотно с ним согласился.

– Хорошо. Понял. Я только до хозяйки своей сейчас дойду, потом на берег выгляну, проверю лодки.

Вовремя заглушив мотор, метров двести по лесу, от большой дороги и до первого пляжного песка, капитан Глеб вёл тихий послушный мотоцикл в руках. Но под конец своего путешествия всё же немного нашумел в ночной темноте.

Из жёлтой палатки выполз сонный Мишаня, молча махнул Глебу; подтягивая длинные трусы и зябко поводя полными белыми плечами, направился в ближние кустики. Из той же палатки Глеба негромко окликнул Сашка.

– Па, сколько время?

– Тс-с, не шуми! Спи…. Я же сказал, что буду до отбоя!

Качнулась розовая занавеска в трейлере, в окне которого всё это время горел тихий электрический свет.

День 2. Понедельник Хмурое, очень хмурое утро

Пронзительные лучи роскошного августовского солнца уже почти прогнали скромную рассветную дымку над всем заливом.

За светлой водой горизонта стали всё отчётливей видны робкие штрихи мачт далёких рыбацких баркасов, на невозможной высоте над лесом парила одинокая, блестящая в своей белизне чайка.

В мелкой траве неподалёку от берега плеснулась крупная рыбина, потом ещё, поглубже – ещё…

Глеб плыл сильно, короткими движениями рук приподнимая плечи из воды, изредка, для удовольствия, добавлял скорости ногами, но сразу же останавливался, начинал опять спокойно и размеренно приближаться к близкой песчаной полосе.

Большое лохматое полотенце и шорты лежали на складном стуле, который он заранее притащил от палаток на мелководье прибоя…

Он накинул на шею полотенце, несколько раз глубоко вздохнул, стоя на мокром песке. Долгим, внимательным взглядом посмотрел на чайку.

Нахмурился.

Замечательная утренняя тишина внезапно и нехорошо растаяла.

Из ближнего леса, решительно тарахтя, но не выезжая на песчаный пляж, выскочила и остановилась под сосенками кургузая полицейская машинка.

Глеб Никитин внимательно продолжал растираться полотенцем, только немного шагнул из воды на сухое.

Всего людей было четверо.