Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz

С очень, очень лукавой улыбкой капитан Глеб хлопнул утончённого О′Салливана по плечу.

– Ну, вот видишь как всё здорово! А ты хотел мои подосиновики в канаву выбросить!

Итальянец поперхнулся, побледнел и отшвырнул вилку далеко по столу.

– Торт! «Наполеон»!

Бурлил уже густым огнём и жаром за толстой стеклянной дверцей камин, горели при выключенном верхнем электричестве праздничные свечи.

Даже сквозь слабые слёзы радости и признания Борис (теперь он имел полное право именоваться именно так!) продолжал допрашивать капитана Глеба.

– А как ты про мой день рождения-то узнал? Ведь я тебе точно про него ничего не говорил?!

Деликатно прожевав и промокнув салфеткой губы, Глеб начал не спеша.

– Знаешь ли, Борис…. В тех бумагах, в Доме быта, было очень много любопытного.

– И ты смог всё это за один вечер прочитать и запомнить?

– Самые важные новости обычно печатаются в газетах очень мелким шрифтом.

– Знаете, нет, вы знаете, какой он?! – Повернувшись к Инге, Борис начал доказывать ей преимущества капитана Глеба Никитина перед всеми остальными людьми. – Он замечательный! Он умный! Он сильный!

– …Не боится тараканов и не храпит.

Несколько небрежно Глеб завершил речь юбиляра и вновь поднял руку, требуя всеобщего внимания.

– Друзья! Давайте я вас всех сейчас сообща сфотографирую! Здесь, в такой торжественной обстановке! В атмосфере женской ласки и в запахах чудесных соусов!

Призыв командира услышали все подчинённые. Толпа быстро сконцентрировалась в центре зала, высокие особи при этом безропотно уступали места на переднем плане маленьким и нахальным. Взвизгнул, прикоснувшись задом к раскалённой каминной железяке Стивен, чересчур шустро претендующий на козырную фотографическую позицию.

– Инга! Инга! Сюда!

Все хотели с Ингой.

А вот Борис хотел, – степенный возраст обязывает! – просто желал быть с другой.

– Глеб, а как же ты?! Мы все должны фотографироваться обязательно с тобой! Ведь мы же один отряд!

Возникла некоторая техническая заминка. Даже капитан Глеб растерянно вертел в руках общественную фотокамеру, не видя приемлемых вариантов.

– Давай я вас сниму.

Небрежно Тиади вырвал у него аппаратуру.

– Вставай к ним, командир, я сделаю всё как надо. Для меня, собственно, это и не очень важно.

Свободно заняв местечко между Глебом и Бориской (она ещё не была совсем уверена, что его нужно называть Борисом), официантка Аллочка с удивлением попеняла старшему из них.

– Вы ведёте ужасное существование! Лес, грязь, грубая пища.… В таком режиме жить нельзя! Вы же ведь на самом деле-то не такой?!

– Да, дитя мое! – вздохнул в ответ капитан Глеб. – Заметьте: никто, никто в мире не знает, что я – великий обманщик, и мне многие годы приходится хитрить, скрываться и всячески дурачить людей. А вы знаете, это нелегкое занятие – морочить головы людям. И, к несчастью, это всегда раскрывается. Вот вы разоблачили меня, и, по правде сказать, – Глеб Никитин вздохнул. – Я рад этому!

Борис сильно изумился.

– Спасибо за помощь, товарищ….

Протягивая руку за фотокамерой, Глеб совсем не ожидал, что Тиади заупрямится, даже спрячет её за спину.

– Чего тебе с незнакомой аппаратурой возиться, давай я и дальше буду всех вас вместе с тобой снимать?

Но капитану Глебу почему-то именно сейчас захотелось быть настойчивым. Он с усилием разжал пальцы Тиади на фотокамере.

– Ничего, скоро научусь.

– Ну, ясноглазый ты мой, давай в очередной раз прощаться. Желаю, чтобы всё, что задумаешь в жизни, реализовалось…

Глеб остановил Ингу поцелуем.

– Не так. Я не хочу, чтобы мои мечты «реализовывались». Пожелай лучше, чтобы они сбывались. И ещё – никогда не порти твою волшебную яичницу презренным мерзким кетчупом. Гораздо лучше с утра – холодная сметана с крупной солью.

Она молча согласилась. Посмотрела только на него жалкими мокрыми глазами, всхлипнула тихонько.

– …А какой подвиг у тебя запланирован на сегодня?

Через сорок минут после прощания с «Собакой Павлова» зануда Стивен Дьюар получил причитающиеся ему по игровому прейскуранту банные услуги.

….Рассмотреть подробно старые кирпичные стены снаружи никому из любопытных иностранцев так тогда и не удалось – темнота летнего вечера упала с деревьев вниз, на траву и кустарники, очень уж внезапно.

Дом лесника, как и было ему определено собственным жизненным жребием, спрятался от лукавых людских взглядов именно в лесу.

Огромные гранитные валуны составляли фундамент и могучий цоколь незаметной и не очень значительной, на первый взгляд, постройки. Позеленевшая за долгие годы черепичная крыша скрывала в сумраке своих неровных кромок крохотные деревянные окна. Крыльцо же дома, напротив, было массивным, составленным из серых тесаных камней.

– У тебя в бригаде кто-нибудь пожиже здоровьем имеется? Давай, в первую очередь их запустим, по слабому-то пару, а за ними уже и мы двинемся, отрегулируем себе баньку потом по характеру. Человек по семь как раз у меня там, на полка́х-то, зараз и уместится…

Лесник гудел в ухо капитану Глебу Никитину неторопливо, обстоятельно, по-доброму рассматривая разночинно галдящее под его хозяйскими ногами нашествие.

– Сейчас, отсортирую.