Эта свирепая Ева (Сборник)

Встречавшиеся им люди — и мужчины, и женщины — были одеты точь-в-точь, как и его конвоир, в такие же голубовато-зеленые курточки. Кудояров обратил внимание, что детей и стариков среди них не было, все люди среднего возраста или зеленые юнцы. Они удивленно косились на пришельца, не выражая, впрочем, ничем иным своих чувств. И было в облике и выправке всех этих людей нечто общее, как будто сошли они с одного конвейера. Приглядевшись внимательнее, Кудояров понял, что именно. И в памяти зазвучали саркастические строки его любимого поэта Генриха Гейне:

Шагают — ни дать ни взять манекен.

Муштра у них на славу!

Не проглотили ли палку они,

Что их обучала уставу?

Но вот справа показалась шеренга двухэтажных строений промышленного типа, обнесенная колючей проволокой на столбах. И, наконец-то, взгляду открылось нечто уж вовсе диковинное и никак не вяжущееся с окружающим: замок с претензией на старонемецкую готику. Замок с толстенными стенами, с бойницами в торцовой части здания, с высокими и узкими окнами на фасаде, забранными коваными фигурными решетками. В центре, над порталом, возвышалась башня, а по углам — башенки поменьше. Так и казалось, что вотвот откроется резная дубовая дверь и выйдет какаянибудь белокурая Гретхен, чтобы приветствовать гостя.

…Но Гретхен не вышла. Кудоярова ввели в обширный холл, обставленный мебелью из мореного дуба. Стены были отделаны панелями из такого же материала, на них были развешаны средневековое рыцарское оружие и гравюры со сценами из «Песни о нибелунгах»: Зигфрид убивает дракона, Гаген убивает Зигфрида, королева Кримгильда отсекает голову Гагену и тому подобное. Ниже шли полки, уставленные керамическими росписными кружками, как в какой-нибудь немецкой пивной. В холле было полутемно и прохладно, видимо, хозяин, позаботившись о мечах и секирах, не забыл и о современной установке для кондиционирования воздуха.

Кудояров только озирался, представляя себе, каких колоссальных средств стоило создание этой причуды в дебрях тропических джунглей.

Солнечный свет, проникая сквозь цветные стекла огромного витража, разузоривал дубовый стол, в стиле той же готики, и стоявший на нем старинный канделябр. Сам витраж изображал… Гитлера, с прядью волос, спадающей на лоб, карикатурными усиками,.в полувоенном кителе с железным крестом. Под витражом в кожаном кресле с высокой спинкой сидел тучный, совершенно лысый старик лет восьмидесяти. Несмотря на бычье сложение, облик его являл все признаки дряхлости.

Хозяин долго и внимательно рассматривал гостя, потом спросил скрипучим усталым голосом:

— Вы говорите по-немецки?

— Да.

— Тем лучше. Отпадает надобность в переводчике. Насколько мне известно, я имею удовольствие разговаривать с господином Кудояровым?

— Вы не ошиблись.

— Очень приятно видеть столь высокого гостя в колонии «Нибелунги». Прошу садиться.

— Разрешите узнать, с кем имею честь беседовать? — в тон ему сказал Кудояров.

— Если угодно, можете называть меня доктором Альберихом.

Кудояров вспомнил, что именно так звали мифического предводителя нибелунгов.

Пауза. Потом тот, кто назвал себя Альберихом, сказал:

— Для начала нашего знакомства, господин Кудояров, хотелось бы знать поподробнее: каким образом вы оказались на шлюпке в открытом океане?

— Сегодня утром я и еще пять участников экспедиции поднялись на вертолете с борта советского научно-исследовательского корабля «Академик Хмелевский».

— Это мне известно.

— В пути мы были обстреляны с самолета без опознавательных знаков. Вертолет потерпел аварию, и мы были вынуждены сесть на воду. Это вам тоже известно?

— Вы сказали о шести человеках. Но наш глиссер снял со шлюпки только пятерых.

— Пилот вертолета в приступе помешательства бросился за борт и нам не удалось его спасти.

Пауза. Альберих побарабанил пальцами по столу, что-то соображая.

— Он утонул?

— Сомнений быть не может.

— Вы не все рассказываете, господин Кудояров. Вы умалчиваете о том, что вас подобрала яхта «Королева». Не обнаружив среди вас того, кто был нужен хозяевам яхты, они отделались от вас, высадив на шлюпку и бросив на произвол судьбы…

— Вам известны и такие подробности?

— Мы знаем значительно больше, нежели вы думаете. Так вот, откровенность за откровенность: действительно ли на борту судна находится профессор Румянцев?

— Это что — допрос?

— Нет, вполне естественная любознательность.

— Ну, что ж, придется ее удовлетворить. Но прежде поясните, господин Альберих, почему вас так интересует этот ученый?

— Это чрезвычайно любопытная личность. Прочитайте, например, что пишет о нем нью-йоркская «Дейли Геральд». Или разрешите, я прочту?

— Пожалуйста. Интересно, что может писать о нем эта известная всему свету поставщица дезинформации…

— Вот. — Альберих взял со стола газету, надел большие очки и начал читать: