Эта свирепая Ева (Сборник)

На фотографиях «Евы», поступивших с «ОКО», так напоминавших космические туманности, в центре ее спирали была видна черная точка — этот самый «глаз». Но что такое «глаз» урагана, который японцы именуют «око дракона», а бывалые мореходы зовут «скаковым кругом дьявола»? «Морской словарь» сообщает, что это зона затишья в самом сердце тайфуна, в которой облака разрежаются и виден просвет голубого неба. Диаметр этой зоны в «Еве» был невелик — около 30 километров, но в некоторых «тайфунах-мамонтах» бывает в пять, даже в десять раз больше. У тайфуна «Кармен», который имел диаметр 1500 километров и высоту 15 километров (сообщил Депре), был глаз эллиптической формы, в поперечнике равный расстоянию от Парижа до Лиона.

Итак, над участниками эксперимента снова было чистое небо и солнце щедро посылало свои ласковые лучи измученным труженикам науки. Очень жарко. И — целительная тишина. Но море неспокойно. Как судороги отступившей бури в «глазу» происходило бурное водотолчение: там и сям вне всякой системы и последовательности возникали пирамидальные волны: в своей бешеной пляске они сталкивались и вертикально взлетали вверх. Некоторые из них прокатывались по палубе.

«Академик» оказывается как бы на дне колодца в середине циклона, окруженного железной стеной ветра. К ногам Апухтина падают две птицы. Множество их реет, точнее — мечется, над головами людей: занесенные ураганом в эту ловушку, они отчаянно бьются о стены колодца, не в силах преодолеть их, пока не падают, обессиленные, в толчею волн.

Кудояров вызывает на палубу часть сотрудников. Они выходят, с явным наслаждением разминаясь после многочасовой болтанки и держась за лееры.

— Товарищи! — обращается к ним Кудояров. — Прежде всего, хочу выразить уважение к вашему мужеству. Вы, как говорится, выдержали испытание на прочность. Сейчас мы перейдем к основной части эксперимента, от успеха ее зависит — выйдем ли мы победителями из «Евы» или не сможем разорвать ее оков, вернемся ли на остров Равенуи со щитом или на щите. От этого успеха зависит также жизнь обитателей гостеприимного острова, да и само его существование.

По окончании этой краткой речи происходит прискорбный инцидент. На палубе неожиданно появляется… Киперфлак. Вид у него довольно-таки потрепанный, морская фуражка лихо сдвинута на затылок. Он устремляется к группе сотрудников, но на полдороге его останавливает грозный голос Кудоярова:

— Лев Маркович, подойдите ко мне…

Несчастный «заяц», как говорится, «на полусогнутых» приближается к Кудоярову.

— Что это значит? Как вы попали на корабль? Кто вам разрешил? — гремит начальник экспедиции.

Лев Маркович начинает лепетать что-то неубедительное, но и так все ясно: он скрывался где-то в недрах материальных складов, среди консервных банок и кип белья, полностью, так сказать, обеспеченный всеми видами пищевого и вещевого довольствия. Забыл он только об одном — о пресной воде. Зато спирта было сколько угодно, и этот тонизирующий напиток с успехом восполнял недостаток мужества.

— Вы пьяны! — продолжает Кудояров. — Запереть его в форпик, — приказывает он боцману.

В этот момент озорная волна прокатывается по палубе и увлекает за собой Киперфлака.

— Человек за бортом! — этот тревожный крик у всех на устах.

Тотчас следует всплеск: капитан Лех, не задумываясь, кидается вслед за тонущим. Всем известно, что Лев Маркович, хотя и лихо носит морскую униформу, но плавать не умеет. Капитан Лех, несмотря на возраст, чувствует себя в воде как рыба. К несчастью, волна ударяет его головой о якорную лапу. На несколько секунд он теряет сознание и, придя в себя, успевает шепнуть новой набегающей волне: «Прощай», ибо океан был его стихией, его колыбелью и стал его могилой.

С помощью двух новых добровольцев Киперфлака удается обвязать концом, брошенным с корабля, и вытащить на борт.

На палубе царит молчание, все подавлены гибелью капитана Леха.

Кудояров стискивает зубы, и сквозь них прорывается только одно слово в адрес виновника: «Дерьмо!»

— А ведь Лех Казимирович считал его «пустяковым человеком», — вполголоса роняет Апухтин.

— Как-никак, а все же это был человек… — отзывается Кудояров. — Как ни печально, но предаваться сейчас унынию нет времени. В нашем распоряжении три-четыре часа, пока «Ева» не достигла острова Равенуи. Прошу наблюдать и фиксировать ход эксперимента.

Он скрывается в бункере. Вскоре средний из трех шаров поднимается над палубой. Повинуясь сигналу из рубки, шар раскрывается, как грецкий орех. Внутренность его заполнена множеством рубиновых продолговатых шестигранников, они соединены в конусообразные крупные гроздья, раскрытые, как цветы, навстречу солнцу.

«Так вот где был «пефехватчик», — осеняет Апухтина. — А я-то голову ломал! Просто, как все гениальное…»

Сейчас почти вся мощность корабельной электростанции переключена на «Перехватчик», а мощности этой хватило бы на нужды целого города. Кристаллы наливаются рубиновым светом. «Академик» начинает двигаться параллельно стене по «скаковому кругу дьявола». Шар медленно поворачивается, облучая ее своим прибором.