Эта свирепая Ева (Сборник)

Была у нас служба «Все, что угодно», под этим подразумевались самые неожиданные предметы: от комплектов эсэсовских форм до гестаповских номеров к автомашинам и продуктовых карточек.

Направление группы «Зодиак» заключалось в получении, обобщении и пересылке информации.

В 1942 году хорошее разведывательное бюро — к тому же бесплатное — представляло для англичан немалую ценность. Перед вступлением в войну Советского Союза де-голлевский комитет был нашей единственной надеждой. Но союзники не очень-то охотно помогали нам установить контакты со Свободной Францией. Но мы-то твердо знали, что так долго продолжаться не может, что Сражающаяся Франция рано или поздно возродится, как Феникс, из пепла неудач и поражений. Мужчины и женщины, наши соратники, каждодневно рисковали жизнью и не только жизнью: в случае провала их ожидали страшные пытки. Они шли на смерть, отдавая себе отчет, что жертвуют собой не ради английской или американской разведки, уверенные, что работают во имя своей родины.

Мне трудно разъяснить вам, в каких условиях мы действовали: кругом был сплошной мрак. Лишь кое-где мерцали крохотные маячки. Все остальное тонуло во мгле и представлялось огромной грудой перемешанных головоломок.

Один неверный шаг — и каждый из нас рисковал оказаться в когтях гестапо. Никто не застрахован от коварной подножки со стороны Его Величества Случая. Вследствие ничтожной и глупой оплошности моя тройка была схвачена гестапо.

В камеру я не вошел, а буквально влетел: удар подкованного сапога гестаповца угодил мне в самый крестец. Несколько минут я не мог разогнуться от боли, а когда перевел дух, то увидел своего товарища по несчастью. Это был белокурый гигант, и меня поразило его лицо — оно напоминало какую-то нелепую мозаику от покрывавших его кровоподтеков. Приглядевшись, я узнал его: то был Морис Дюваль, видный партийный деятель, член Французского парламента.

Мы крепко обнялись. Я был безумно рад, что судьба послала мне такого товарища по камере.

Мы проговорили до глубокой ночи. Морис рассказал мне, что его, скрывавшегося под обликом скромного чиновника муниципалитета Мишеля Кольбера, выдал провокатор и не сомневался, что его инкогнито будет вот-вот раскрыто. Попав в тюрьму «Сантэ» много раньше меня, Морис расспрашивал о подпольной работе, о том. что делается на воле.

На стене камеры были выцарапаны строки:

Так пусть же вихрь могучий унесет

Того, кто край родимый предает,

Позорит святость дружеских союзов,

И навсегда да будет проклят тот,

Кто посягнет на родину французов!

Это были стихи Франсуа Вийона из «Баллады проклятий врагам Франции». Мы имели время заучить их и часто во время допросов, стиснув зубы, твердили их, как молитву, про себя.

— Дела наши неважные, старина! — предупредил меня Морис в первый же вечер. — Ты еще не представляешь себе, в руки какого следователя мы попали. Звать его Этьен Фаго…

— Француз?!

— К сожалению, да. Француз, облаченный в гестаповскую форму, предатель, грязная свинья, к тому же садист. Это изверг, которому удивляются даже его немецкие коллеги. Среди арестованных он получил прозвище «Крапо».

Увидев этого субъекта, я убедился, что кличка как нельзя лучше пристала ему. Лысый, совершенно голый череп, был покрыт какими-то прыщами (к тому же он имел обыкновение смазывать эти болячки зеленкой), что-то жабье было в ухмылке его огромного рта, что-то скользкое, омерзительное, от пресмыкающегося, во всех повадках и движениях его разболтанного, тщедушного тела.

Не знаю, что он сделал с моими товарищами, но в каком виде я вышел из его рук, можете судить по моей физиономии. Левый глаз он мне выбил на первом допросе, правого я лишился на последнем.

Ему, видите ли, нужно было дознаться, что означал найденный у меня при аресте листок из вопросника. Чтобы вам было понятно, почему Крапо так добивался этого, должен вам пояснить, что представлял собой вопросник. Время от времени мы получали из Лондона список вопросов. Документ, о котором идет речь, содержал сто двадцать вопросов, некоторые самого неожиданного характера. В руки Крапо попал лишь один листок этого документа, состоявшего из двадцати машинописных страниц.

Там были, в частности, такие вопросы: «Каков диаметр шарикоподшипников, изготовляемых для немцев заводом в Аннеси?…», «Каков номер немецкой подлодки, заправлявшейся в Дакаре 16 сентября 1942 года?», «Как идет установка пусковых площадок для оружия «X» в районе Па-де-Кале?». Ну, и так далее.

Особенный интерес у Крапо вызвал вопрос: «Каков диаметр гальки на пляжах в…». Адрес пляжей отсутствовал, на этом листок обрывался. Не нужно было быть великим детективом, чтобы понять с какой целью был задан вопрос. Неудачный рейд англичан в Дьепп придавал ему особую актуальность: забиваясь в траки гусепиц, галька вывела из строя английские танки, потерявшие подвижность. Таким образом, месторасположение пляжей, о которых шла речь, намекало на участки планируемого будущего вторжения.