Эта вечность (СИ)

Голос старшего сына Азазеля эхом разносится по комнате. Вампир поворачивается. Они с Ровенной определенно похожи: тот же цвет волос, те же желтые глаза, даже многие незначительные жесты у них похожи. Брат с сестрой. Финник и Ровенна. А они с ней – пара, любовники, супруги. Финник единственный, кто смотрит в глаза Рейджи прямо, без некого сожаления в глазах. Бейхан и Шах смотрят на вампира с легкой грустью, видимо зная, что происходит с Ровенной, но не имея сил в этом признаться. Азазель и Аластор эту тему не задевает, а Коу ходит такой же мрачный, как и Ровенна. И только Финник смотрит прямо в глаза, без тошнотворный жалости, не отводит взгляд. Желтые глаза туманны, но сам парень держится весьма уверенно.

− Идем со мной. – поворачивается и кивает в сторону двери. И вампир идет, чувствуя, что сегодня наконец получит ответы на свои вопросы. Правда, немного обидно от мысли, что он узнает это от брата жены, а не от самой супруги.

В покоях Финника пахнет виски. Комната, вопреки их с Ровенной, выполнена в красных и коричневых тонах. Парень присаживает в кресло, Рейджи садится на против. Финник смотрит собеседнику в глаза. Рейджи вовсе не выглядит жалким. Скорее, несколько подавленным и хмурым, но жалким…Шурин смотрит на своего зятя, и спрашивает:

− Точно хочешь знать, что происходит с Ровенной?

− Разумеется. – Рейджи казалось, даже немного под растерялся от вопроса. Желтоглазый порывисто выдыхает.

− Ровенна будет не в восторге от того, что я тебе рассказал. – губы растягиваются в кривой усмешке, и Сакамаки не знает, как на нее реагировать. Но до боли хочется знать, что твориться с любимой супругой. Даже если эта самая «любимая супруга» против этого. – Постарайся на это реагировать здраво, ведь это было еще до твоего рождения.

Начало многообещающее. Рейджи нахмурился, но кивнул, готовясь в не самому приятному для себя рассказу.\

***

Османская империя всегда была любимым местом демонов: много различных личностей, гаремные и государственные интриги. А люди, жившие там, всегда были готовы продать души за разную мелочь. Просто золотое жило для демонов, но данная территория была завербована Азазелем и его семьей. Если сам Азазель с братом не вселялись в «султанов» или пашей, то его дети и сестры веселились на полную. Бейхан, Шах-Кубан, а Ровенна развлекалась с Роксоланой в ее лучшие года, после с Михримах и еще многими женщинами того времени. Многие Шехзаде, Султаны и в редкие случаи паши так же становились «прибежищами» для Финника и Коу. Правда, еще до того, как знаменитая Хюррем Султан умерла и трон занял сын Султана Селима II, они переметнулись в Россию, где Ровенна веселилась в теле Катерины Медичи, а ее братья баловались телами двух сыновей Катерины.

В Истанбул они отправились осенью тысяча шестьсот двадцать второго года. Лишь в мае янычары убили султана Османа Второго, и вновь возвели на трон душевнобольного Мустафу, являющегося марионеткой в руках своей матери Халиме Султан и великого визиря Кара Давута-паши. Из-за всех этих интриг творилась настоящая неразбериха, которая сулила новым дворцовым переворотом, тем более другие претенденты на престол имелись в лице детей султана Ахмеда и его жены Кёсем Султан. Появившимся в Истанбуле русским аристократам, коим они тогда являлась, никто рад не был, но мудрая Халиме Султан, которая позже стала сосудом Ровенна, понимающая, что правление сына и её регентство может продлиться недолго, была рада любой посильной помощи в борьбе против соперников. Продать душу – запросто, стоило пообещать удержать власть в нужных ей руках. Формально согласившись помочь, на самом деле демоны следовали исключительно собственным интересам, разыскивая себе верных псов. Политические игры турок были не очень интересны, но парни забавлялись как могли. Если говорить короче, все это время демоны буйствовали до невозможности. И это ситуацией всерьез обеспокоились на Небесах, ведь у них есть своя чётность «светлых» душ. Демоны и так подпортили им картину во времена правления Сулеймана Великолепного, и второй раз терять столько людей не хотелось. Неудивительно, что вскоре паши стали поистине «святыми».