Этаж смерти

Мы вышли в ночную темноту. Пока Финлей запирал дверь домика, я подошел к машине. Он меня догнал.

— Поведешь ты?

— А что? — спросил я. — Ты имеешь что-нибудь против? Финлей был чем-то явно недоволен. Раздраженно посмотрел на сверкающий «Бентли».

— Не люблю, когда за рулем сидит кто-то другой, — сказал он. — Пустишь меня?

— А мне наплевать, кто ведет машину. Только шевелись быстрее, хорошо?

Финлей сел за руль, я протянул ему ключи. Я очень устал. Он завел «Бентли» и выехал со стоянки. Повернул на восток. Поехал быстро. Гораздо быстрее, чем ехал я. Финлей был чертовски неплохой водитель.

— Так в чем дело? — наконец спросил он.

Я повернулся к нему. Увидел его глаза в отсвете приборной панели.

— Я все понял, — сказал я. — Теперь мне все известно.

Он снова взглянул на меня.

— Ты будешь говорить или нет?

— Ты звонил в Принстон?

Выругавшись, Финлей раздраженно хлопнул ладонью по рулевому колесу.

— Я говорил по телефону целый час. Этот тип знает массу всего интересного, но, как в конце концов выяснилось, он ничего не знает.

— Что он тебе рассказал?

— Все что мог. Умный парень, аспирант на кафедре современной истории, работал у Бартоломью. Похоже, старик Бартоломью и тот другой профессор Кельстейн были большими шишками в вопросах фальшивых денег. Твой брат у них консультировался.

Я кивнул.

— Мне то же самое сказал Кельстейн.

Финлей снова посмотрел на меня. Все еще недовольно.

— Так зачем ты меня об этом спрашиваешь?

— Я хочу услышать твои заключения, — сказал я. — Хочу увидеть, к чему ты пришел.

— Ни к чему не пришел, — буркнул Финлей. — Умные головы обсуждали проблему целый год и пришли к выводу, что Клинер не может доставать такое количество безукоризненной бумаги.

— То же самое сказал мне Кельстейн. Но я понял, как все происходит.

Снова взгляд на меня. Удивление на лице Финлея. Вдалеке показались огоньки тюрьмы Уорбертона.

— Рассказывай, — сказал он.

— Проснись и дойди до всего сам, выпускник Гарварда. Финлей опять выругался. Мы проехали мимо залитой светом тюрьмы. Яркое желтое зарево осталось у нас за спиной.

— Может, дашь мне какой-нибудь намек? — сказал Финлей.

— Дам, и сразу два. Фраза, которой Джо озаглавил свой список. «Е Unum Pluribus». А еще подумай, чем американские бумажные деньги отличаются от всех остальных.

Финлей кивнул. Задумался над моими словами. Барабаня пальцами по рулевому колесу.

— Е Unum Pluribus. Это же девиз Соединенных Штатов, только наоборот. Значит, речь идет о том, что из одного получается многое, так?

— Верно, — подтвердил я. — А чем американские бумажные деньги отличаются от всех остальных банкнот в мире?

Финлей снова задумался. Он думал о чем-то настолько знакомом, что никак не мог это ухватить. Мы проехали мимо рощицы, оставшейся слева. На востоке начинала розоветь заря.

— И чем? — наконец спросил Финлей.

— Мне пришлось поездить по свету, — сказал я. — Я побывал на всех шести континентах, если принимать в расчет неделю на метеорологической станции ВВС в Антарктиде. Я жил в десятках разных стран. Держал в кармане самые разные банкноты. Иены, марки, фунты, лиры, песо, воны, франки, шекели, рупии. Теперь у меня в кармане доллары. И что я замечаю?

Финлей пожал плечами.

— Что?

— Все доллары имеют одинаковые размеры, — сказал я. — Пятидесятки, сотни, десятки, двадцатки, пятерки и однодолларовые. Все одинакового размера. Такого больше нет ни в одной стране, где я бывал. Повсюду купюры более крупного достоинства больше мелких. Своеобразная прогрессия, так? Повсюду однушка маленькая, пятерка больше, десятка еще больше и так далее. Крупные купюры представляют собой большие листы бумаги. Но все американские доллары одного размера. Стодолларовая купюра имеет такой же размер, как и однодолларовая.

— Ну, и? — спросил Финлей.

— Так откуда Клинер достает первоклассную бумагу?

Я ждал. Финлей выглянул в окно. Отвернулся от меня. Он никак не мог понять, к чему я веду, и это выводило его из себя.

— Он ее покупает, — наконец сказал я. — Покупает по доллару за лист.

Вздохнув, Финлей повернулся ко мне.

— Да нет же, черт побери. Помощник Бартоломью ясно дал это понять. Всю бумагу производят в Далтоне, и дело там поставлено так, что оттуда муха не вылетит. За сто двадцать лет не было потеряно ни одного листа. Никто не продает бумагу на сторону, Ричер.

— Ошибаешься, Финлей. Она находится в свободной продаже.

Он снова буркнул что-то нечленораздельное. Мы подъехали к повороту на шоссе. Финлей сбросил скорость и повернул налево. Направился на север к автостраде. Теперь заря розовела справа от нас. Светало.

— Клинер рыщет по всей стране в поисках однодолларовых купюр, — наконец сказал я. — Эту роль взял на себя полтора года назад Хаббл. Именно этим он занимался у себя в банке — наличностью. Он знал, где ее найти. И он доставал однодолларовые бумажки в банках, магазинах, супермаркетах, на ипподромах, в казино, — везде, где только мог. Это была очень серьезная работа. Таких банкнот требовалось очень много. На банковские чеки, авизо, поддельные сотни по всем Штатам скупались настоящие однодолларовые бумажки. Приблизительно тонна в неделю.