Этаж смерти

— Но почему именно сюда? — спросил Финлей.

— Не знаю, — признался я. — У моего соседа была карта, и я выбрал этот городок. Мне хотелось держаться подальше от оживленных мест. У меня была мысль сделать круг и вернуться обратно к заливу, но только быть может, чуть западнее.

— Вы выбрали это место наугад? — спросил Финлей. — Не вешайте мне лапшу на уши. Как вы могли его выбрать? Это же всего-навсего название. Точка на карте. У вас должна была быть какая-то причина.

Я кивнул.

— Я решил заглянуть к Слепому Блейку, — сказал я.

— Кто такой этот Слепой Блейк? — спросил Финлей.

Я видел, как он просчитывает различные сценарии так, как шахматный компьютер просчитывает возможные ходы. Кто мне этот Слепой Блейк — друг, враг, сообщник, заговорщик, учитель, кредитор, должник, моя следующая жертва?

— Слепой Блейк — это гитарист, — пояснил я. — Он умер шестьдесят лет назад, возможно, был убит. Мой брат купил пластинку, на конверте была статья, и там говорилось, что это произошло в Маргрейве. Брат написал мне об этом. Сказал, что он был здесь пару раз весной, по каким-то делам. Я решил сам заглянуть и попробовать что-нибудь выяснить.

Финлей молча вытаращил глаза. Мое объяснение показалось ему совсем неубедительным. Если бы я был на его месте, оно мне тоже показалось бы неубедительным.

— Вы приехали сюда для того, чтобы найти гитариста? — спросил он. — Гитариста, умершего шестьдесят лет назад? Почему? Вы играете на гитаре?

— Нет.

— Как ваш брат мог вам написать? — спросил он. — У вас ведь нет адреса.

— Он написал на адрес части, где я служил, — ответил я. — Оттуда всю мою почту переправляют в банк, куда я положил выходное пособие. Ее пересылают мне, когда я прошу выслать мне очередную порцию денег.

Финлей покачал головой. Сделал пометку.

— Автобус компании «Грейхаунд», отъезжающий в полночь из Тампы, верно? — сказал он.

Я кивнул.

— Билет сохранился?

— Полагаю, он в пакете с моими вещами, — сказал я, вспоминая, как Бейкер складывал в пакет весь тот мусор, что был у меня в карманах.

— А водитель автобуса вас вспомнит? — продолжал Финлей.

— Думаю, вспомнит, — сказал я. — Это была незапланированная остановка. Мне пришлось его уговаривать.

Я превратился в зрителя, отрешенно наблюдающего за происходящим со стороны. Сейчас моя задача не отличалась от той, что стояла перед Финлеем. У меня возникло странное ощущение, что мы с ним беседуем о каком-то абстрактном деле. Коллеги, обсуждающие запутанную проблему.

— Почему вы нигде не работаете? — спросил Финлей.

Я пожал плечами. Попытался объяснить.

— Потому что я не хочу работать, — сказал я. — Я работал тринадцать лет, и это меня никуда не привело. У меня такое ощущение, будто я попробовал делать так, как положено, но из этого ни черта не вышло. А теперь я буду делать так, как хочу сам.

Финлей молча смотрел на меня.

— У вас были неприятности в армии? — спросил он.

— Не больше, чем у вас в Бостоне, — ответил я.

Похоже, он удивился.

— Что вы хотите сказать?

— Вы проработали в Бостоне двадцать лет, — сказал я. — Вы сами мне это сказали, Финлей. Так почему вы очутились в этом забытом богом захолустье? Вы должны были выйти на пенсию, жить в свое удовольствие и ловить рыбу на мысе Код или где-нибудь еще. Что же с вами случилось?

— Вас это не касается, мистер Ричер, — нахмурился Финлей. — Отвечайте на мой вопрос.

Я пожал плечами.

— Спросите у армии.

— Спрошу, — заверил меня он. — В этом вы можете не сомневаться, черт побери. Вас уволили с хорошей аттестацией?

— А разве в противном случае я бы получил выходное пособие? — ответил вопросом на вопрос я.

— Почему я должен верить, что вы получили от армии хотя бы ломаный грош? — настаивал Финлей. — Вы живете как последний бродяга. Итак, с хорошей аттестацией? Да или нет?

— Да, — ответил я. — Естественно.

Он сделал еще одну пометку. Задумался.

— Как вы отнеслись к тому, что вас уволили со службы? — наконец спросил он.

Я обдумал его вопрос. Пожал плечами.

— Никак. Вот я был в армии, а теперь уже не в армии.

— Вы испытываете злость? — настаивал Финлей. — Чувствуете, что вас предали?

— Нет, — сказал я. — А должен чувствовать?

— И вас ничего не беспокоит? — спросил он так, как будто что-то обязательно должно было быть.

Я чувствовал, что хорошо бы что-нибудь ему ответить. Но не мог ничего придумать. Я служил в армии с самого своего рождения. Теперь я уже не служил в армии. И чувствовал себя бесподобно. Чувствовал свободу. Как будто всю жизнь у меня слегка болела голова. А я заметил это только тогда, когда она перестала болеть. Меня беспокоило только то, чем жить дальше. Чем зарабатывать на жизнь, не расставаясь с только что приобретенной свободой, — а это было весьма непросто. За полгода я не заработал ни гроша. Это была моя единственная проблема. Но я не собирался говорить о ней Финлею. Он сочтет это мотивом. Подумает, что я решил обеспечить дополнительное финансирование своей бродяжнической жизни, грабя людей. На складах. А затем их убивая.

— Наверное, переход дался мне нелегко, — наконец сказал я. — Особенно если учесть, что такую жизнь я вел с детства.

Финлей кивнул. Обдумал мой ответ.