Этажи села Починки

Василий вытянулся через стол к Александру прикурить. Затянувшись несколько раз подряд и стряхивая пепел с сигареты, сказал, подмигивая:

— Что невесел, пан профессор? Все равно расколю тебя на один экземпляр, люблю подарунки.

Стужин оторопел:

— Откуда тебе известно?

— Думаешь, Мамонтов такой нелюдим, что и не был, не выведал у матушки твоей?..

Александр облегченно вздохнул. Он был доволен, что все обошлось без обязательных объяснений, и еще тем, что их разговор никто не слышал, кажется…

— Оксана! — позвал Василий жену. — Бандуру!..

Тут же появилась семиструнная гитара, которую хозяин долго настраивал, особенно чутко прислушивался к гудению басовой струны:

— Песню, полтавчане! Песню!..

Все замолкли, а он, ударив по струнам, запел:

Копав, копав криніченьку
Неділоньку, дві…

Стужин встрепенулся. Он знал эту старинную песню, но много, много лет ему не доводилось слышать ее. Так бывает иногда, когда забываешь о человеке, которого знал когда-то в далекой юности. И вдруг кто-то напомнил о нем, и ты не только вспоминаешь о его существовании, но и живо представляешь его облик, его манеру держаться. Ты будто слышишь его голос, и живо вырисовываются в памяти другие подробности, связанные с именем его.

Александр нисколько не удивился, когда Оксана сильным, высоким голосом подхватила припев:

Ой жаль, жаль
Ни помалу.
Любив дівчіну з малу,
Любив дівчіну з малу,
Любив, тай не взяв…

Его удивило то, что сидевшая рядом девушка в желтой кофте так легко и свободно сопровождала Оксану вторым голосом. Василий и сосед девушки с длинными волосами достаточно полно держали басовую партию, им вторил Ситников.

Анна одна не пела. Стужин смотрел на ее профиль, на ее беловолосую, склоненную голову и мысленно уносился в те далекие годы, в те весенние давние дни юности… Разве тогда не казалось, что ничто не помешает им быть вместе? Разве не достаточно глубоко и страстно любил он Анну?:

Любив, тай не взяв…

«Анна, Анна, сам я виноват, что так все случилось. Гордыня ослепила глаза. Она же, гордость, сбила с пути истинного. Ослепила, увела, а потом уже было поздно… Поздно и теперь. Но мне обязательно надо поговорить с ней, — думал Стужин. — А к чему теперь этот разговор? — шептал ему тайный, внутренний голос. — К чему?»

И раз, и два Александр ловил на себе ее взгляды. И всякий раз он не мог определить — чего больше было в этих серых ее глазах: сожаления и упрека или равнодушия в этой притушенной неяркой улыбке.

Возьмут іі и люди —
Моя нэ будэ…

Песня так же неожиданно оборвалась, как и началась. Василий отложил гитару, встал из-за стола. Подошел Ситников, и они закурили.

— Каково служится? — опросил Ситникова Стужин.

— Наше дело солдатское. — И тут он стал жаловаться, что не смог попасть в академию, а без нее нет роста. До сих пор приходится ходить в капитанах, служить в глубинках. Сейчас, правда, часть стоит в Белоруссии.

— Хватит прибедняться, — перебил Ситникова Василий, — заводи своего «Запорожца», к Александру доскочить надо. Как?..

— Можно, — утвердительно кивнул Стужин.

— А я и не жалуюсь.

— Ждите нас, не горюйте, — бросил хозяин остальным гостям.

— Горю нетерпением получить книгу сию же минуту, — объяснил он желание прокатиться, когда все уселись в автомобиль. — И, ясное дело, с дарственной надписью.

Дома Александр достал из раскрытого чемодана два экземпляра, присел за стол, чтобы их подписать.

В комнату зашла матушка Александра, седая женщина, маленькая, но довольно подвижная: «Может, вам закусить подать?»

— Что вы, мамаша, — поспешил Василий. — Спасибо. Мы у нас в саду ужинаем.

Стужин подписал экземпляр книги Василию, что ему, впрочем, не составило большого труда. Над следующей подписью он задумался. Выходило, что посвящать свой труд он должен и Анне наравне с Ситниковым. Она ведь тоже — школьный товарищ, даже еще ближе, так как учились в одном классе, тогда как Ситников был в смежном десятом «Б». Ему даже пришло в голову надписать ее девичью фамилию, именно девичью.

Какое-то мгновение он думал так. А потом открыл титульный лист и почему-то написал: «Алексею Ситникову, товарищу школьных лет, — автор».

* * *

На другой день, когда солнце было высоко и Стужин уже не спал, но лежал с книгой в руках — вошли Мамонтов и Ситников.

— Пора бы и вставать, лежебока, — тормошил его Василий.

— Что так вырядились? — удивился Александр, увидев Ситникова в резиновых сапогах.

— Готовность номер один.

— Вчера же договаривались насчет рыбалки?

— Какая там рыбалка, ни то ни се, — Александр глянул в верхнюю часть окна. — Теперь вечера надо ждать.

— Давай, давай, не так рыбалка, хоть на природе побудем, поговорим.

Александр выпил чашку горячего кофе и вышел во двор, где его поджидали товарищи.