Этьен Винтерфилд — лучший маг-следователь Глорихейма (СИ)

Занятное оказалось местечко. Я даже не подозревал, что до наших дней могло сохраниться такое, да еще в столице. Ведь даже такому не специалисту как мне было очевидно, что это далеко не современная работа. По крайней мере, если судить по подвалу здания банка, который мы покинули, рыть так глубоко и качественно мои современники разучились. Чтобы попасть в это подземное убежище, пришлось спуститься по широким ступеням. Высокие коридоры поражали гладкостью стен, похожие на залы какого-нибудь особняка гроты восхищали своими будто расписными сводами, и нигде не было ни капли сырости. Зачем в древности кому-то понадобилось создать это подземное убежище, вряд ли кто-либо из ныне живущих знал, однако заговорщики нашли ему совсем не достойное применение.

Посреди очередной подземной залы — которая как вскоре оказалось и была целью нашего пути — было начертана комплексная пентаграмма. Большой контур словно слоеный пирог включал в себя несколько поменьше, и каждый был испещрен знаками. Более того по периметру внешней пентаграммы были выписаны еще несколько меньших размеров, от которых, в свою очередь, шли указующие и распределяющие знаки. Несколько сосредоточенных личностей, показавшихся мне знакомыми (из Университета?), что-то дочерчивали, сверяясь с написанными в обычных тетрадках инструкциями, другие готовили зеркала и свечи, а третьи с равнодушным ко всему происходящему видом стояли в периферийных пентаграммах.

Все эти приготовления мне совсем не понравились, а последнее было и вовсе возмутительным. На нас с Таис внимания почти не обращали. Лишь раз я услышал вопрос «Этого туда же?», на который вопрошающий получил отрицательный ответ, после чего вернулся к тому, что делал.

Вскоре погасли лампы, и обстановка в целом при горящих по углам пентаграмм и отражающихся в зеркалах свечах могла, действительно, показаться удручающей. По крайней мере, Таис мне показалась излишне бледной — или так казалось из-за свечей — и нервно подрагивающей, особенно, когда в некоторых пентаграммах реальность начинала идти рябью.

«Где же этот терров….» — едва не вскричал я, когда внезапно по собравшейся толпе пошел благоговейный шепот:

— Монсеньор, монсеньор, монсеньор….

Одетый в белую хламиду — от того, что она была усыпана драгоценными камнями, хламидой быть не перестала — и такого же цвета вычурную тиару, этот шут прошел через строй поклонников и ступил в центральную пентаграмму. Свечи тут же потухли, а затем сами собой загорелись еще ярче, отчего самые ярые приспешники «монсеньора» немедленно закачались в экстазе.

Герцог Дранкиз — или тот, кто скрывался под этим именем — обвел их удовлетворенным взглядом, потом кинул такой же на Таис, после чего вперил свои злющие глазки в меня.

— Червь! — пророкотал он, и его голос пронзительным гулким эхом отразился от свода пещеры, заставив его последователей благоговейно вздрогнуть.

В общем-то, на этом месте представление можно было уже заканчивать, но в залу до сих пор продолжали стягиваться из коридоров подземного убежища «придворные», да и любопытно мне стало, что он еще может мне сказать.

— Скользкий червь, ползающий у меня под ногами! Наконец-то я тебя раздавлю! — продолжил возбуждать свою публику герцог, указывая на меня перстом, а другой рукой потрясая какими-то артефактами.

— Давай! — согласился я, чем после небольшого ступора вызвал еще большее раздражение у «монсеньора».

— Я растопчу тебя по-другому! — заявил вдруг тот. Ты станешь свидетелем моего могущества….

«Понятно» — подумал я. — «Похвастаться больше не перед кем».

— Я, может быть, даже оставлю тебе жизнь….

«Что он так на меня взъелся-то?!»

— Посмотрю, как быстро ты начнешь молить меня позволить тебе все то, против чего ты так рьяно выступал….

«Это он о чем?!» — я удивленно посмотрел на главного заговорщика, впрочем, как и многие из его сторонников.

— Или ты с тех пор передумал? Когда узнал, что это такое быть ограниченным в применении магии? А ведь такие подавал надежды! — глумливо выдал лже-герцог.

«С каких пор? — я по-прежнему не понимал. Одно было ясно — этот человек знал меня раньше и по каким-то причинам невзлюбил. Между тем, один и стоящих в сторонке заговорщиков отлип от стены и решил напомнить своему главарю, что пора бы приступить к действию. Тот важно кивнул, и остальные приспешники тоже взбодрились, начав кто завывать, кто выделывать какие-то пассы рядом с пограничными пентаграммами. Но меня волновало не это, а то, что державшие Таис громилы потянули ее ближе к основной пентаграмме и, повинуясь знаку «монсеньора», поставили напротив него, аккурат у самой границы.

— Что ты затеял? — все-таки не выдержал я. Одно дело, когда насмехались надо мной, другое его планы насчет Таис. Главарь заговорщиков, разумеется, сразу не ответил, и я уже начал терять терпение, наблюдая, как он сам выводит какие-то знаки по периметру своей пентаграммы.