Этьенн Бонно де Кондильяк

Восточные народы, одаренные духом изобретательности, внезапно его лишились. Они не только вновь не изобретают, но словно бы и не в состоянии совершенствовать то, что они ранее изобрели; и если они заняты лишь грубой обработкой наиболее необходимых искусств, то в науках они остаются совершенно бесплодными, именуя науками ряд нелепейших воззрений. Греки совершенствуют искусства, заимствованные в Египте и в Финикии, создают новые; и по одаренности, проявленной греками в целом ряде областей, можно предположить, что от их проницательности ничто не могло укрыться. Однако науки остаются несовершенными; и прежде чем они достигнут значительных успехов, пройдут века; но когда они станут достигать этих успехов, это будет происходить быстро. Я в данной главе ставлю своей задачей отыскать причины этих явлений. Следует постичь, как наш разум, вступая в противоречие с самим собой, в одно и то же время является и возвышенным, и тупым.

Это, монсиньор, не вопрос чистого умозрения. Разум являет отставание в развитии не иначе как в силу пороков государственного управления. Поэтому, если Вы желаете стяжать славу, со знанием дела содействуя прогрессу ума человеческого, Вам надлежит рассмотреть причины, способствовавшие в прошлых веках его развитию, и причины его отставания.

При возникновении общества все граждане были в равной мере землепашцами и солдатами. Искусствами, только еще возникавшими, занимались в равной мере все, и еще нельзя было различить отдельные профессии.

В пору всеобщего невежества открытия были необходимы. Цену им придавала нужда в них. Тот, кому общество было обязано открытиями, завоевывал почет в обществе, и полезные изыскания становились предметом соревнования для всех граждан.

Так как тогда вещи оценивались по их полезности, ни одно необходимое искусство не презиралось. Все эти искусства были равны, как равны были все граждане. Никто не присваивал себе исключительной привилегии, преимущества заниматься каким-либо видом искусства, и каждый мог заниматься тем из них, к которому, как он полагал, у него есть талант. Когда жизненно необходимые искусства были свободны и окружены почетом, они с самого начала очень быстро достигали успехов. Вот почему они так рано расцвели у ассирийцев и египтян. Но в дальнейшем, когда им перестали предоставлять такую свободу и окружать таким почетом, развитие этих искусств прекратилось.

Попробуем отыскать обстоятельства, вызвавшие этот переворот.

При возникновении искусств их число было невелико. Те, которые позднее оказались несколькими искусствами, выступали как одно искусство, так как о любом из них известно было мало. Например, один и тот же человек и возделывал землю, и мастерил нужные ему орудия труда, и строил свою хижину. Все делалось настолько грубо, что не требовало большого времени, чтобы обучиться каждому делу.

Вещи, сделанные столь грубо, приносили мало пользы. Но нужда побуждала развивать ремесла. Ранее изобретенное совершенствовалось, и изобреталось новое. Землю возделывали лучше и лучшими орудиями, жилища стали строить более удобными. Для того чтобы достичь совершенства в этих делах, надо было упражняться. Один и тот же человек оказывался не в силах одинаково успешно заниматься всем; и вот искусства, разветвляющиеся на много видов, расслаивают граждан на многие классы. Когда произошло такое расслоение, дети стали воспитываться, обучаясь занятию своих отцов, и, естественно, профессии стали наследственными.

Так как о том, что надлежит делать, судили по тому, что практически делается, профессии, ставшие в силу обычая наследственными, стали вскоре таковыми в силу закона.

Разделение искусств происходило почти так же, как размежевание земель. Кто жил одним лишь своим ремеслом, по-видимому, отказывался от всякого другого, и каждая семья, ревниво относясь к своей профессии, считала, что ей одной принадлежит исключительная привилегия ею заниматься.

Обычай считать профессии наследственным и исключительным занятием определенных семейств все более укреплялся, и наконец его стали рассматривать как основной закон. Две причины способствовали этому. Первая из них заключалась в том, что в каждом искусстве существуют приемы, известные лишь тем, кто данным искусством занимается. Тот, кто изобретает эти приемы или их усовершенствует, рассматривает их как секреты, которые принадлежат ему и которые отнять у него значило бы совершить по отношению к нему несправедливость. Когда этот взгляд стал общепринятым в качестве принципа, казавшегося обоснованным, стало считаться, что одни семьи не имеют права заниматься ремеслом других семей и что поэтому каждой семье присвоена исключительная привилегия заниматься профессией, которую она себе присвоила.