Эти бурные чувства

– Я же на твоей территории – так что у меня просто не было выбора.

Джульетта нахмурилась, затем надавила на нож, пока на его коже не показалась капелька крови.

– Все, все, перестань. – Он поморщился. – Я все понял.

Одно небольшое движение руки – и она перережет ему горло. Может, попробовать? Все между ними будило в ней слишком знакомое чувство, слишком острое ощущение близости. И ее подмывало избавиться от этого чувства, отсечь его от себя, как злокачественную опухоль.

У него был все тот же запах – от него пахло мятой и словно веяло легким ветерком. Теперь, когда он находился так близко, – изменилось все, и в то же время не изменилось ничего.

– Продолжай, – сказала она, наморщив нос. – Объяснись.

Он с досадой моргнул, пытаясь сохранять невозмутимый вид, но Джульетта чувствовала, как бешено бьется его пульс под ее пальцами, касающимися его горла. Она чувствовала его страх.

– Мне нужно кое-что узнать, – выдавил он из себя.

– Ну надо же.

Он поднял брови.

– Если ты отпустишь меня, я все объясню.

– Я предпочитаю, чтобы ты объяснился прямо сейчас.

– О, Джульетта.

Щелк.

Щелчок пистолетного предохранителя. Джульетта удивленно скосила глаза влево, где лежал пистолет, который она выбила из его руки. Затем она снова перевела взгляд на Рому и обнаружила, что его красивые губы изогнуты в насмешливой улыбке.

– Что? – спросил он, и его голос прозвучал почти задорно. – Ты думала, что у меня только один пистолет?

Ее талии коснулся холодный металл, его холод проник сквозь материю ее платья, дуло вжалось в ее кожу. Неохотно, медленно Джульетта убрала нож с горла Ромы и, так же медленно встав, отошла на два шага от его пистолета.

Они одновременно убрали оружие.

– Тот малый, который минувшей ночью умер в вашем кабаре, – начал он. – Ты помнишь, что на нем были разные башмаки?

Джульетта прикусила щеки изнутри, потом кивнула.

– Я нашел башмак, похожий на один из тех, что были на нем, в реке Хуанпу рядом с тем местом, где погибли остальные семь человек в ночь праздника Середины осени. Думаю, тогда он смог сбежать. Но он унес это помешательство с собой, и оно настигло его сутки спустя в вашем кабаре.

– Этого не может быть, – тут же возразила Джульетта. – Наука не…

– Это нельзя объяснить с помощью науки.

Почувствовав возмущение, Джульетта подняла плечи и сжала кулаки. Может, сказать ему, что он параноик? Но она знала, насколько добросовестно он относится к важным делам. Если он считает, что такое возможно, скорее всего, так оно и есть.

– Что ты имеешь в виду?

Он сложил руки на груди.

– То, что мне нужно убедиться, что башмаки и впрямь одинаковые. Нужно взглянуть на этот труп. И, если они окажутся одинаковыми, то это помешательство – оно может быть заразным.

Не может быть! Тот малый погиб в ее кабаре, его кровь брызгала на ее Алых, его слюна летела на ее людей. Если это и впрямь душевный недуг – заразный душевный недуг, – то Алой банде несдобровать.

– Это могла быть договоренность о групповом самоубийстве, – сказала она, не веря собственным словам. – Возможно, сначала тот малый струсил, а потом все же решил убить себя. – Но она видела его глаза, когда он умирал. И в них был только ужас.

Боже. Если это заразная болезнь, то не подхватила ли ее и она сама?

– Ты, как и я, чувствуешь, что здесь что-то не так, – продолжал Рома. – К тому времени как начнется официальное расследование, от этого помешательства погибнут еще больше ни в чем не повинных людей. Мне надо выяснить, распространяется ли оно.

Он молча смотрел на нее. Она ощутила холод в груди.

– Как будто тебе не все равно, – сказала она, не моргая, поскольку боялась, как бы на глазах ее не выступили слезы. – Можно подумать, тебе есть дело до того, что гибнут ни в чем не повинные люди.

У Ромы напряглись желваки.

– Ладно, – резко бросил он. – Я говорю о моих людях.

Джульетта отвела взгляд. Прошли две долгих секунды. Затем она развернулась и пошла прочь.

– Поторопись, – крикнула она. Она поможет ему только в этот раз и больше никогда. И только потому, что ей тоже нужно узнать то, что хочет выяснить он. – Морг скоро закроется.

Глава восемь

Они шли в напряженном и словно осязаемом молчании.

Нет, дело было не в том, что оно было напряженным – если честно, то уж лучше так. Дело было в другом – в ужасном ощущении привычности, когда он шел за ней, держась в трех шагах позади, чтобы никто не увидел их вместе. Ей совсем не хотелось испытывать чувство, которое владело ею сейчас – тоску по прошлому, тоску по нему.

Она оглянулась, когда они ступили на длинные кривые улицы Французского квартала. Поскольку в Шанхае было так много иностранцев, желающих отхватить кусок китайской земли, Французский квартал отражал их жадность, отражал те схватки, которые они вели между собой. Дома в каждом секторе замыкались сами на себя – и казались почти круглыми в стремлении защитить собственное нутро.